Том 1. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть I. Образ мира – мировоззрение
Шрифт:
Вспоминается евангельский рассказ, где один «экзорцист» изгонял беса именем Иисуса Христа и апостола Павла. На что бес, отказавшись выходить, ему ответил, что «Христа я знаю», и «Павел мне знаком», но при чём, мол, тут ты? Такой вопрос в какой-то миг рискуем получить и мы, когда начинаем изгонять «неугодных» нам чьим-то именем, но не от себя, ибо сил изгнать их может нам однажды не хватить. И тогда этот вопрос вернёт нас «на землю». После него начинаешь понимать, что «король-то», то есть я, голый. Такой вопрос – «а при чём тут ты?» – редкая удача в жизни! Только бы его не прозевать, заметить и не затаить злобу на обличителя. После такого вопроса начинаешь задумываться: чего я стою на самом деле и являюсь ли я хозяином тому миру, от имени которого выступаю?
Выше, во вступлении, уже говорилось о том, как поначалу Старый одёрнул нас, когда мы стали воевать
Живя в обществе, мы не можем создать свой Царский мир, хотя бы потому, что мы в нём зависимы от других, и прежде всего от Хозяина, который есть у каждого мира в целом и в частности у того мира, который мы избрали для жизни. И если я не Хозяин здесь, то обязательно есть другой Хозяин, от которого я зависим. Там же, где я завишу от других, я не смогу быть полномочным, то есть быть в полноте сил. Мои полномочия так или иначе будут урезаны Хозяином, потому что здесь я не волен без него. Царский мир рождается только тогда, когда мы всплываем над миром, то есть живём не «в» нём, а «над» ним, перестаём зависеть от мнения других, от сообщества, живём своим умом, то есть БЕЗ ОГЛЯДКИ!
До тех же пор, пока мы оглядываемся на кого-либо, мы зависимы, читайте – завязаны им. Изменяться в этом случае очень и очень сложно, почти невозможно – так же, как сложно передвигаться со связанными ногами и руками. Пока не развяжемся, не освободим себя от обязанностей, изменения доступны нам настолько, насколько позволяют наши об(в)язанности, в час по чайной ложке. Когда же мы скинем с себя все обвязки, изменения в нашей жизни пойдут сами собой. Стать Царём – это позволить вершиться изменениям своей жизни каждый миг, и это открывает нам безграничные возможности! Царский мир может быть только без оглядки, когда для тебя нет неизбежностей!!!
Неизбежности же – это и есть те самые завязки. Они связывают нашу Силу. Могу ли я, если об(в)язан? Могу ли я поступить так-то, не сказав об этом князю, и не буду ли я ощущать себя при этом вором? Оглядка на Хозяина – неизбежность. Оглядка на тех, кто стоит выше тебя, – неизбежность. Таковы правила! Пока я об(в)язан – я неволен. Пока я неволен – я не полномочен!
Причём царь для Спаса – это не совсем то, что мы подразумеваем сейчас под понятием «царь». Для нас царь – это правитель земли и народа, кто «на коне» или князь. Царь же в славянских языках равнозначен кудеснику-волхву. В древности слово «Царь» воспринималось как имя собственное, одно из божественных имён. Именование человека царём, по сути, приобретало глубоко мистический смысл. А потому царский мир – понятие магическое. Князь и царь в понимании Спаса – далеко не одно и то же, как и мироустроение князя отлично от мироустроения царя-волхва. Княжеское мироустроение под князя, но князь не волен от «своих людей», о которых он должен проявлять попечение, и он должен глядеть в мир. Подобная невольность не является чем-либо предосудительным, потому как проявление заботы о ком-то делает из нас человека, а путь к беззаботности превращает нас в скотину! В этом смысле князь, проявляющий заботу о тех, кого он собрал под свой стяг, самый человечный человек, но он пока не волен, то есть он пока не стал царём! Ему есть куда расти и к чему стремиться, но его заботы пока здесь, и ему нужно быть здесь, чтобы соответствовать своей Задуми и своему месту. Не зря же народная
Волхв же, или какой-нибудь там деревенский философ и дока – это тот, кто «всегда с поднятой головой» и кто не зрит в мир, а зрит в Небесное, и он зависит только от Бога. Помните, как сказано у А.С. Пушкина:
Волхвы не боятся могучих владык,
И княжеский дар им не нужен,
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Кто от кого зависит, тот тем покорён, тот тому и раб, или – кто кем покорён, тот тому и молится. В этой сути мы имеем множество «богов», которыми связаны по рукам и ногам, а значит, в нашем мироустроении есть место для всех этих «богов», на которых я не волен не оглядываться и которым я не волен не «молиться» (а разве наши дети не являются для нас своего рода «богами», на которых мы вынуждены «молиться»?). В царском же мире нет места ни для кого, кроме меня самого. Это характерный признак Сароня, а потому я там всегда Сам!
Говоря о Царском мире, наставники сравнивали его с островом, на котором ты «только сам и не на кого оглянуться». Остров посреди Окияна лежит, и на нём Латырь-камень. Подобные сравнения вполне созвучны древнерусским представлениям об острове Буяне. Остров для наших предков – священное место, где есть обитель Божья, говоря научным языком – сакрализованное пространство. Остров является олицетворением мировой оси – axis mundi, или серёдки мироздания. Как говорит учёный люд, остров как особо сакрализованное пространство с Алатырь-камнем в центре – феномен, в котором «выразилась» именно древнерусская «этническая идея»! И только из самой серёдки дорога Домой открывается. Отсюда разверзается «лествица Якова». И это место называли в традиционном укладе пупом земли. Вот и выходит, что Саронь – Царский мир – есть «пуп земли» и пята для восхождения в Небеса. И этот «пуп земли» – остров в мире людском. А само понятие острова довольно точно отражает Царский мир. Царь на острове – это не царь на суше. Нужно ли тут что-то ещё пояснять? Разве что для того, кто ничего не слышал об островах.
Эта мысль – устроение мира, где ты хозяин, – красной чертой проходит через весь Спас. Кстати, слово «колдовство» старый знахарь толковал как совершение действий в своём мире. Где «кол» – это коло, то есть, круг, а «довство» означает действие. Действие в круге, которым мы очерчиваем наш мир, ограждая его от влияния всего чужого и пришлого. И этому миру мы начальники! Творим его Начала, которые этот мир и возвещают. Возможно, это только его личное толкование, но оно довольно точно передаёт нужный восприемнику образ. Колдовство же в общепринятом толковании, если посмотреть на этимологию слова «колдун», имеет в основе своей понятие «коловращение». Иначе говоря, вращение годичного круга. Колдун – это жрец, творящий круглый год обряды плодородия и способствующий правильному вращению кола (колеса мира). Для этого важным было правильное видение мира с целью оказать воздействие на природу, чтобы она была благосклонна к народу и плодоносила, а народ был бы сыт. То ест, суть колдуна была – обеспечить своим ХАБАРУ (довольство)!
Были и другие толкования слова «колдун». Некоторые его производят от «колд», «кулд», что означает очищение, возрождение посредством огня и жертвоприношение. По-чешски «клудити» – очищать. Все эти понятия имеют некую общность. Чтобы поддерживать круговорот мира и хабару, нужно очищать мир и самому быть при этом чистым. Что возможно только тогда, когда ты живёшь без оглядки, то есть Царь.
Подчас понятие характерника в народном представлении неразрывно от понятия лечейства. И это так. Тот, в чьей власти было бытие человека, непременно был прекрасным лекарем. Болезнь же – это пребывание в состоянии «ни здесь, ни там», а исцеление – возвращение из полубытия, или действо первотворения и создание нового мира для человека, что лишний раз подчёркивает способность знающих творить миры как для себя, так и для других.