Том 1. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть I. Образ мира – мировоззрение
Шрифт:
Пришёл однажды к старому Хлысту столичный философ да и спрашивает его:
– Есть ли Бог?
– Кто спрашивает? – говорит ему Хлыст.
– Я.
– Кто ты?
– Я Фёдор Многознающий. Мне 40 лет от роду. Я получил прекрасное образование. Женат. Имею троих детей. Живу в стольном граде.
– Как много ты знаешь о себе!
–
– Нет, не скажу.
– И почему же?
– Ты не готов к такой важной беседе.
– Что же я должен сделать, чтобы ускорить свою готовность?
– Иди и постоянно спрашивай себя: «Кто я есть»? И так до тех пор, пока не получишь никакого ответа. Вот тогда и приходи. Поговорим о Боге!
Изначальное творение мира характерно не только для Спаса. В знахарстве и чародействе оно также лежит во главе угла. Любопытно для нас умозаключение, сделанное А. Синявским в «Очерках русской народной веры» по поводу действий некоего колдуна в поисках пропавшей коровы. Рассказал ему эту историю один колхозный пастух, «весёлый малый, матерщинник с партбилетом в кармане, не верящий ни в Бога, ни в чёрта». Потеряв колхозную корову и отчаявшись её найти, он обратился к деревенскому колдуну. Колдун послал его на болото, приказав не срезать «какую-нибудь ветку» («рог у коровы срежешь»), не втыкать нож в землю («в корову воткнёшь»). И он действительно нашёл корову в указанном месте. Вот отрывок из этой работы:
«Что самое удивительное в этом рассказе? Не прозорливость колдуна. Случаи ясновидения, в конце концов, известны. А вот что: нельзя по дороге ни срезать ветку, ни воткнуть нож в землю – всё окажется коровой. Корова словно распространяется на всю природу, из которой колдун её извлекает, поместив и сосредоточив в вышеозначенном болоте. Как он это сделал? Вспоминается заговор: «Умываюсь росою, утираюсь солнцем, облекаюсь облаками, опоясываюсь чистыми звёздами…» И потом уже из этого вселенского, пантеистического состояния, из воздуха, из космоса рождается некая форма. Проще говоря, колдун сначала вбирает в себя всё, чтобы затем задержаться на какой-то искомой корове».
Здесь хорошо видно, что колдун вначале творит мир, где он выступает как создатель и начальник мира, а затем управляется с этим миром по своему усмотрению.
В работе Б.А. Рыбакова «Язычество древней Руси» есть сходный по содержанию отрывок:
«…в заклинательном искусстве русской деревни идея пространства содержалась в самом широком смысле, как макрокосм, в состав которого, по понятиям того времени, входило следующее: плоская земля, двое небес над нею, солнце, луна, звёзды и подземно-подводный мир, по которому солнце путешествует ночью.
Но наряду с этим космическим образом существовало и другое представление о таком пространстве, где отсчёт идёт от человека вовне, во «все четыре стороны». Именно такое пространство видим мы в многочисленных заговорах… Пространство в заговорах не пустынно, не абстрактно, а наполнено всем, что есть в природе и что создано человеком… Составители заговоров, древние волхвы, заставляли людей, обратившихся за помощью, перечислять сотни элементов, наполняющих это пространство.
Заговор для наших предков действенен потому, что «заговорное слово сродни заговорному миру – и макро-, и микромиру: как и они, оно «крепко и лепко», то есть сочетает в себе твёрдость, устойчивость, прочность с гибкостью, подвижностью и пластичностью и, следовательно, в известной степени выступает как иконический образ мира и человека, его тела, обладающего той же «крепкостью-лепкостью». Слово телесно и равно миру!»
Остаётся только добавить: слово равно человеку. А значит, посредством слова человек и пространство становятся одним целым. То есть человек может выступать как творец пространства!
Сакральность пространства мы видим в замысле перекрёстка на Руси. Это место, росстань, наделяли особыми свойствами. На перекрёстках лечили болезни, оставляли «горе-злосчастье», здесь выбирали судьбу былинные богатыри и многое другое. Перекрёсток воспринимался как некая серёдка мира, откуда все пути вели «во все четыре стороны». В Спасе же сам человек был равнозначен перекрёстку, а значит, и всему пространству в целом.
Сходная мысль отражена в работе Н. Криничной «Русская мифология: мир образов фольклора»:
«Названные персонажи господствуют не только в социокосме, но и в макрокосме. Сам космос (миропорядок), равно как и природные стихии (дождь, ветер и пр.), подчинены их воле. Они связаны со всем мирозданием в целом и с каждым из его составляющих в отдельности. Ведуны осмысляются в качестве центра, вокруг которого вращается остальной мир, что, по сути, служит проявлением своеобразного антропоцентризма».
Сходную картину – создание своего пространства, где всё подвластно воле создающего это пространство, можно увидеть в китайских комплексах дао (тао). Все комплексы повторяют разворачивание мира в соответствии со схемой тайцзиту.
Таицзиту – схема, описывающая пространство. В китайской философии она отражает космогоническое построение мира. Состоит из тринадцати фаз, отмеряющих ритм Вселенной. Выполняющий тао взращивает жизненную силу в восьми направлениях посредством пяти качеств. Начало – некая точка ВУЦЗИ-ТАЙЦЗИ (великий предел), откуда всё начинается и куда всё возвращается. Это центр и ключ к миру – пространству. Первое движение в любом тао не внешнее, а внутреннее. Если смотреть со стороны, то человек просто стоит неподвижно. Это многими воспринимается как бессмысленный обряд, дань традиции. Но старые учителя на нём заостряли внимание. На самом деле в этом «пустом движении» рождается новый мир. В великом пределе тайцзи есть всё! И тайцзи – это «я»!!! Китайские «комплексы формальных упражнений» – своего рода подобие старинных русских заговоров, в которых происходит заклинание пространства, но только через движение.