Том 4 . Произведения Севастопольского периода. Утро помещика
Шрифт:
– Какъ дурно длать?
– Да воть, что ни годъ, свою пчелу на моихъ молодыхъ напущаетъ. Имъ бы поправляться, а чужая пчела у нихъ вощины повытаскиваетъ, да подскаетъ…
– Хорошо, посл, сейчасъ… – проговорилъ Николинька, не въ силахъ уже боле терпть и, отмахиваясь, выбжалъ въ калитку.
................................................................................................................................................
Однимъ изъ главныхъ правилъ Николиньки было во всхъ отношеніяхъ становиться на уровень мужиковъ и показывать имъ примръ всхъ крестьянскихъ добродтелей; но главная изъ этихъ добродтелей есть терпніе, или лучше безропотная и спокойная сносность [?], которая пріобртается временемъ и тяжкимъ трудомъ, а онъ не видалъ еще ни того, ни другаго. Не знаю, смяться-ли надъ нимъ, или жалть его или удивляться ему, но гримасы и прыжки, которые заставила его сдлать пчела, мучили его какъ преступленіе; онъ долго не могъ простить себ такой слабости и, нахмуривши свое молодое лицо, остановился посереди двора.
– Что я насчетъ
– Что?
– Да вотъ лошадками, слава-те Господи, мы исправны, и батракъ есть, такъ барщина за нами не постоитъ.
– Такъ что-жъ?
– Коли бы милость ваша была, ребятъ отпустить, такъ Илюшка въ извозъ бы на 3 тройкахъ пошелъ. Може, что бы и заработалъ.
– Куда въ извозъ?
– Да какъ придется, – вмшался возвратившійся Илюшка, – Кадминскіе [?] ребята на 8 тройкахъ въ Роменъ здили, такъ, говорятъ, прокормились и десятки по 3 на тройку домой привезли, а то и въ Одестъ, говорятъ, кормы дешевые.
– Разв выгодне здить въ извозъ, чмъ дома хлбопашествомъ заниматься?
– Когда не выгодне, дома-то лошадей кормить нечмъ.
– Ну, а сколько ты въ лто выработаешь?
– Да лтошній годъ, начто кормы дорогіе были, мы въ Кіевъ съ товаромъ здили, да въ Курскомъ опять до Москвы крупу наложили и такъ и сами прокормились и лошади сыты были, да и 15 рублевъ денегъ привезъ.
– Что-жъ, я очень радъ, что вы занимаетесь честнымъ промысломъ, коли хотите опять хать, съ Богомъ, но мн кажется, что выгодъ вамъ мало этимъ заниматься, да и работа эта такая, что шатается малый взд, всякой народъ видитъ – избаловаться можетъ, – прибавилъ Николинька, обращаясь къ старику.
– Чмъ же нашему брату, мужику, заниматься, какъ не извозомъ, създишь хорошо, и самъ сытъ, и лошади сыты, а что насчетъ баловства, такъ они у меня ужъ, слава-те Господи, не первой годъ вдятъ, да и самъ я зжалъ, дурнаго ни отъ кого не видалъ, окромя добраго.
– Нтъ, братъ, какъ ты не говори, а самое пустое это дло, только шляться. Мало ли, чмъ другимъ вы бы могли заняться.
– Какъ можно, Ваше Сіятельство, – подхватилъ Илюшка съ жаромъ, – ужъ мы съ эвтимъ родились, вс эти порядки намъ извстны, способное для насъ дло, самое любезное дло, Ваше Сіятельство, какъ нашему брату съ рядой здить.
– Ну отчего бы вамъ не заняться рощами или лугами.
– Силы нашей нтъ, – отвчалъ старикъ.
– Вдь у тебя есть деньги, – неосторожно сказалъ Николинька, – такъ, чмъ имъ въ сундук лежать, ты ихъ въ оборотъ пусти…
– Какія наши деньги, Ваше Сіятельство, вотъ избенку поставилъ, да ребятъ справилъ, и деньги мои вс… наши деньги мужицкія. Гд одолть рощу купить? Послдній достатокъ потеряешь, да и деньги наши какія? – продолжалъ твердить старикъ.
– Придите въ контору получить билетъ, – рзко сказалъ Николинька, повернулся и пошелъ домой. – Онъ боится открыть мн, что [у] него есть деньги, – подумалъ онъ. Какъ передать мысли Николиньки, когда онъ шелъ по большой алле, которая черезъ садъ вела къ дому. Он такъ были тяжелы для него, что онъ и самъ не съумлъ-бы выразить ихъ. —
Сколько препятствій встрчала единственная цль его жизни, которой онъ исключительно предался со всмъ жаромъ юношескаго увлеченія!
Достигнетъ ли онъ когда нибудь того, чтобы труды его могли быть полезны и справедливы. Одна цль его трудовъ есть счастіе его подданныхъ: но и это такъ трудно, такъ трудно, что кажется легче самому найдти счастіе, чмъ дать его другимъ. Недовріе, ложная рутина, порокъ, безпомощность, вотъ преграды, которыя едва ли удастся преодолть ему. На все нужно время, а юность, у которой его больше всего впереди, не любитъ разсчитывать его, потому что не испытала еще его дйствій. Искоренить ложную рутину, нужно дождаться новаго поколнія и образовать его, уничтожить порокъ, основанный на бдности нельзя – нужно вырвать его. – Дать занятія каждому по способности. Сколько труда, сколько случаевъ измнить справедливости. Чтобы вслить довріе, нужно едва столько лтъ, сколько вселялось недовріе. На чемъ нибудь да основанъ страхъ Болхи открыть свое имущество. Это почти одно горькое вліяніе рабства и то произошло не отъ самаго положенія рабства, а отъ небрежности, непостоянства и несправедливости управленія.
Возвратившись домой, Николинька взошелъ въ одну изъ комнатъ своего большаго дома. Въ небольшой комнат этой стоялъ старый, англійскій рояль, большой письменный столъ и кожанный истертый диванъ, обитый мдными гвоздиками, на которомъ спалъ мой герой, и нсколько такихъ же креселъ, вокругъ комнаты было нсколько полокъ съ книгами и бумагами, и нотами. – Въ комнат было чисто, но безпорядочно, и этотъ жилой безпорядокъ составлялъ рзкую противуположность съ чопорнымъ барскимъ убранствомъ другихъ комнатъ большаго бабуринскаго дома.
Николинька бросилъ шляпу на рояль и слъ за него. Рука его разсянно и небрежно пробжала по клавишамъ, вышелъ какой-то мотивъ, похожій на тройное «Господи помилуй», которое пли въ Церкви.
Николинька подвинулся ближе и въ полныхъ и чистыхъ акордахъ повторялъ мотивъ, потомъ началъ модулировать, гармонія безпрестанно измнялась, изрдко только возвращалась къ первоначальной и повторенію прежняго мотива. Иногда модуляціи были слишкомъ смлы и не совсмъ правильны, но иногда чрезвычайно удачны. Николинька забылся. Его слабые, иногда тощіе, аккорды дополнялись его воображеніемъ. Ему казалось, что онъ слышитъ и хоръ, и оркестръ, и тысячи мелодій, сообразныхъ съ его гармоніей,
98
Написано: не могъ
Сдой княжескій слуга давно на ципочкахъ принесъ кофе на серебрянномъ поднос и, зная по опыту, что одно средство разсердить Князя было помшать ему въ то время, когда онъ играетъ, также осторожно и тихо вышелъ въ высокую дверь. Однако, должно быть весьма важный случай заставилъ его опять воротиться и молча дожидаться у двери, чтобы Князь оглянулся на него. Но звуки, которые вызывала пылкая фантазія, и странныя мысли, которыя, какъ-бы слдуя за ними, возникали въ юной голов моего героя, такъ увлекали все его вниманіе, что онъ не замчалъ ни почтительнаго положенія стараго Фоки, ни даже приближающегося по большой березовой алле звука почтоваго колокольчика, подвшеннаго къ дышлу дорожной коляски. Въ дорожной коляск, на козлахъ, сидли ямщикъ и щеголь, городской (слуга) съ замшевой сумкой черезъ плечо, въ триповомъ пальто и бархатной фуражк, а въ середин молодой человкъ, съ замтнымъ любопытствомъ и нетерпніемъ, выглядывавшій въ садъ и на домъ. Не успли еще кони фыркнуть у подъзда, и лакей соскочить съ козелъ, какъ молодой человкъ, выказывая вс признаки сильнаго волненія и удовольствія, бжалъ уже по лстниц и спрашивалъ у встртившагося Фоки: «Дома-ли Князь?»
– Дома-съ.
– Гд-же онъ? Одинъ? Что онъ длаетъ? – спрашивалъ молодой человкъ, не дожидаясь отвта и улыбаясь отъ внутренняя удовольствія.
– Одни-съ. Какъ прикажете доложить? – говорилъ Фока съ недовольнымъ видомъ, стараясь обогнать безпокойнаго гостя.
– Скажи: Исправникъ, слышишь? – сказалъ молодой человкъ, засмявшись звучнымъ, необыкновенно пріятнымъ смхомъ.
Николинька услыхалъ этотъ смхъ. Онъ многое напоминалъ ему. Образъ человка, который смялся такъ, и котораго онъ любилъ такъ, какъ любятъ только въ его лта, живо предсталъ передъ нимъ. Но видть этаго человка было бы для него слишкомъ большимъ наслажденіемъ для того, чтобы онъ могъ поврить сразу этой мысли. Онъ принялъ слышанныя имъ звуки за одну изъ тхъ мимолетныхъ грезъ, которыя безпорядочно бродили въ его воображеніи, и продолжалъ играть.