Том 4. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть II. Соль

Лгало… и Подлыгало…

Шут по жизни – агрессор, как бы сказали нынче – неутомимый провокатор, который цепляет окружающих (правда, не на ровном месте, а видя глубоко природу слабин человеческих, ведь играть можно только на слабостях, или там, где неровно), вызывает у них вспышки гнева, даже ужаса, но чаще заставляет попадать их впросак. Причём поступки его в глазах окружающих не совсем уместные, зачастую вызывают осуждение. Таким образом, упиваясь осуждением и недоумением, он собирает свою «мзду» с мира. При этом окружающие будут пожимать плечами: ну, дурак, мол. Что с него взять? С него-то – да, но не с них. С них он своё получит обязательно! Ведь за такими поступками игреца скрыта древняя магия!

Игрец –

это далеко не все те профессиональные юмористы, которых мы видим на экране телевизора. Там больше циников (хотя цинизм также позволяет выжать из мира свою толику силы), но вряд ли многие эти уважаемые люди согласятся на звание шута горохового. Искренне и от всей души. Они больше «хозяева жизни», короли. Игрец же старается не просто высмеять других, но, высмеивая нечто «омертвелое» в людях, поражая их, сдвигая ход их мыслей с накатанной колеи, он стремится поставить себя в этом деле во главу угла. Он шут!!! И он на самом острие – на позоре, но не на Славе. Так говорил наказитель. Он играет других, но подставляет себя под их смех. Все смеются над ним, выжигая его «чёрную душу». И для него это благо! Тем не менее своей «игрой» весёлый показывает окружающим их ложь. Например, если к нему подходит на открытии какого-либо клуба этакий «мундир», да не менее чем генеральский, и спрашивает: «А чем ты, милок, занимаешься по жизни-то?», то шут ему и отвечает: «Да ничем, зрею пока. Однажды поспею и делом займусь». Что «мундиру» остаётся? Сказать: «Не дурень ли ты, дружок?» – и похлопать по плечу. Ну или подумать так и пойти дальше. Игрец же при этом сделал своё дело. Он «сыграл» «генерала», показал ему его ложь, дал урок и получил своё осмеяние, за которым непременно придёт сила. Возьмёт ли «генерал» свой урок? Кто знает. Шут же своё получил!

Все поступки шута, его высмеивание мира, власть имущих, богатых, важных, «спасающих мир» направлены на внесение сумятицы в размеренный образ жизни, чтобы напомнить лишний раз о единстве этого и потустороннего мира и тем самым показать окружающим, что всё вокруг «суета сует». Своим глумом весёлые лечили и учили окружающих, заставляли их заглянуть в себя, чего порой нам так не хватает.

Смех – это жизнь, но для игреца зачастую обратной стороной смеха бывает ненависть, гнев, омерзение, обвинения со стороны тех, кого он играет. Все эти негативные проявления являются «строительным материалом» для построения «нового человека», которые игрец использует. В этих-то «поливаниях» и спрятана великая сила! Только не каждому она по плечу.

Если путь дурака (юродивого) и вора был больше распространён среди характерников, то путь игреца был характерен для запорожского казачества в целом. «Они всех поднимают на смех: Украина у них не Украина, а Польша; люди там не люди, а недолюдки, мажутся там не святым миром, а гусиным жиром», – писал о запорожских казаках Пантейлемон Кулиш. Таковы ли нынешние казаки? Особенно на Украине? Почему именно там, а не на Кубани, например? Да потому, что украинское казачество с претензией на единоличное наследство казачества! А значит, и на то, что было в казачестве.

Обрядовое высмеивание было предназначено для требуемого православной аскетикой отдаления от своего эго – «я» (так называемое ношение ада в себе). Вот тут мы ещё раз встречаемся с загадкой нашего «я». Так искать его надо или высмеивать? Наверное, если мы правильно поняли слова наказителя, и то и другое. Ищешь и высмеиваешь, чтобы наше «я» не стало нашей же ловушкой. Ибо поймать «я» может похлеще, чем самая сладкая сладость.

В чём-то путь игреца похож на индуистскую практику пашупатас: «Мудрец должен искать бесчестия, словно амброзии. Унижение должно рассматриваться как увенчание. Надо навлекать его на себя. Пусть о мудреце говорят: «Он изгой, он безумец, он дурак». Пусть он будет похож на нищего, пусть у него будет неостриженная борода, ногти, волосы. Хорошо войти в деревню, притвориться спящим и храпеть… Люди будут смеяться над праведником, и вся хорошая карма, которая есть у них, перейдёт к нему, а вся плохая карма – от него к ним».

То же самое можно отследить в суфийском ордене маламатийа, что переводится как «достойные поношения». Согласно персидскому автору XI века Али Бен Усман аль-Худжвири, «обвинения со стороны людей – это пища друзей Бога, залог Божьего одобрения».

Близка к русским игрецам «шоковая терапия» махасиддхов («великих совершенных»), процветающая в ваджраяне, или тантрическом буддизме, в X–XI вв. «Постепенное угасание живого религиозного импульса побудило ряд последователей буддизма бросить вызов традиционному монашескому образу жизни во имя возрождения духа учения Будды, противного всякому формализму и догматической омертвелости и базирующегося на непосредственном психотехническом опыте», – писал Е. Торчинов. Махасидхи любили создавать иллюзию собственных прегрешений в глазах окружающих, чтобы затем, развеяв её, дать почувствовать иллюзорность существования как такового.

* * *

Раз уж мы выше затронули жизненный выбор и цель своего пути, то определимся: что такое цель вообще? Это не будет лишним, так как в Спасе это одно из ключевых понятий. Для большинства из нас цель – это мета, или то, к чему мы стремимся. Это так, но только отчасти. Если присмотреться внимательно, то в самом слове «цель» и есть ответ на этот вопрос. Цель происходит от русского слова «целина» и означает место, или пространство, по которому никто не ходил. Цель – не просто слово. Это нечто вещественное, обладающее громадной силой. Однажды поставив цель, я не волен её не достигать! Цель заложена в природе нашей души!

В традиции казачьего Спаса цели, которые мы ставим перед собой, назывались манками (то, что манит нас). Но они не только манят нас, но и увлекают. Они дают нам силу. Коренятся манки исходно в кривизне нашей души, но верхушкой они уходят в заоблачные дали, даже если наша цель – всего лишь получить хорошую работу. Поэтому любые манки, которые мы ставим перед собой, хоть осознанные, хоть неосознанные, на самом деле есть меты для нашей души, желающей исцеления. Достигая их, душа обретает область (округлость), или состояние большей целостности по отношению к её предыдущему состоянию.

Очень ярко и красиво показал значение цели для человека А. Андреев (А.А. Шевцов) в одной из своих лекций на семинаре 1995 года в Удомле. Он сравнил наше сознание с пчелиным ульем. Там есть мысли – пчёлки. При этом мысли есть разные. Одни, которые есть «мысли-пчёлки», несут взяток. Мысль с взятком. Есть трутни. Это мысли-трутни. К мыслям-трутням относят блуждание мысли. Мысль с взятком всегда твоя. Ты её хозяин. Её не надо вспоминать. А вот мысль-трутень требует воспоминания, чтобы высказать саму себя. Над мыслями-трутнями надо взять бдение. Стоит узнать трутня и назвать его – тебя тут же вернёт в настоящее. На этом построена и часть прикладных работ Спаса, где нужно взять под наблюдение свою мыслительную деятельность.

В улье есть рамки и соты. Это устроение сознания.

Есть там и вредители с паразитами. Это «чужое» в нашем сознании. Его надо вычистить и сжечь в «светле».

Есть я, или царь, который наблюдает за тем, что происходит в улье. А там есть свой порядок. И кто обеспечивает этот порядок? Матка! Под маткой понимается моя цель. И это вечный мой противник. Почему? Потому что если я хозяин, то всё должно быть так, как я сказал. Но в улье настоящая хозяйка – матка. Как цель, она всем управляет.