Торговцы грезами
Шрифт:
Я хотел перебить его, но он поднял руку.
— Я не обвиняю тебя, Джонни, — сказал он быстро, — ты ведь не знал, что случится. Я хотел их, и я их купил. В двадцать девятом году мы потеряли одиннадцать миллионов долларов. Я думал, что в тридцатом году дела пойдут лучше, но, увы, они пошли еще хуже. Мы потеряли почти шестнадцать миллионов долларов. И в этом году никакого улучшения не намечается. Только за шесть месяцев мы потеряли семь миллионов.
Он посмотрел на меня.
— Возможно, ты думаешь, что я сумасшедший, раз пришел одолжить у тебя полтора миллиона после того, что рассказал. — Он сделал
Я удивился. Он правильно понял выражение моего лица.
— Видишь ли, Джонни, — объяснил он, — это не то, что раньше, когда Вилли Борден был самым главным боссом и сам заправлял своим бизнесом. Сегодня все иначе, — Вилли Борден уже не является хозяином «Борден Пикчерс». Да, конечно, он президент компании, но он не управляет ею. Вместо него этим занимается Совет директоров — люди, которые были выбраны держателями акций, это они отдают приказы. И Вилли Борден должен выполнять их, а если не согласен, его уволят.
Он помолчал несколько секунд, откинув голову на спинку кресла. Затем снова наклонился вперед. В его голосе звучала горькая ирония.
— Даже великая компания «Борден Пикчерс» не может позволить себе потерять тридцать четыре миллиона долларов без последствий. Конечно, у компании есть еще двадцать миллионов наличными и семьдесят миллионов недвижимости, но кто-то ведь должен стать козлом отпущения? Кого-то надо вытащить перед владельцами акций и распять? Чтобы они могли сказать: «Да, это его вина. Его надо наказать». И как ты думаешь, кто будет этим козлом отпущения? Не кто иной, как Вилли Борден, который начинал с нуля, был лоточником на Ривингтон-стрит и создал великую компанию. У них родилась прекрасная идея — выпустить новые акции вместо старых, вроде бы одни поменяют на другие. Но здесь есть один фокус, скрытый фокус: сейчас у них два миллиона акций, они поменяют эти два миллиона старых акций на два миллиона новых, но в кармане у них припрятан туз — вместо того чтобы выпустить два миллиона акций, они выпустят четыре.
Он глубоко вздохнул.
— Эти два дополнительных миллиона акций они выбросят на рынок. Для них это не имеет значения потому, что у них есть план. По соглашению между Вилли Борденом и «Борден Пикчерс» Вилли Борден может иметь право на покупку двадцати пяти процентов всех акций, но, если он их не купит сразу, они уйдут на рынок. Очень умно, — он покачал головой, — очень умно. Они знают, что у Вилли Бордена нету пяти миллионов, необходимых для покупки двадцати пяти процентов дополнительных акций. Они точно знают, сколько у него есть. Сначала они сделали так, чтобы он потерял половину всех своих денег, а потом начали публично обвинять его. Они хотят покончить с Вилли Борденом, но они не учли одно: Вилли Борден давно в этом бизнесе, и у него много друзей; друзей, которые не оставят его в беде.
Он посмотрел на меня.
— С помощью друзей я уже собрал три с половиной миллиона, и теперь прошу, чтобы вы одолжили мне то, что не хватает. Я прекрасно знаю ваше положение, знаю, что завтра может случиться все что угодно, но мне больше не к кому обратиться.
Его голос угас, и в комнате стало тихо. Питер заерзал в кресле за своим громадным столом и сказал неуверенно:
— Ну, Джонни, что ты скажешь?
Я
— Как ты всегда говорил, Питер, для чего нужны деньги, если ты не можешь их использовать, чтобы помочь друзьям?
Борден вскочил на ноги и направился к нам. Он схватил нас за руки, его лицо просияло.
— Я не забуду этого, я обещаю, — сказал он со счастливой улыбкой. — Это всего лишь заем, я выплачу все до последнего цента не позже чем через год.
Борден вышел из кабинета с чеком в кармане. После его ухода мы с Питером уселись в кресла и посмотрели друг на друга. Наконец Питер вытащил из кармана часы и, взглянув на циферблат, вздохнул.
— Ты обедаешь один, Джонни?
Я уже договорился пообедать с одним человеком, но мог и отложить эту встречу.
— Один. Сейчас закончу кое-какие дела и через минуту к тебе приду.
Я вернулся к себе в кабинет и позвонил по телефону с просьбой перенести встречу. Затем снова вернулся к Питеру.
Питер почти все время молчал за обедом. Он о чем-то думал, а я не хотел ему мешать. За кофе Питер закурил одну из своих огромных сигар и задумчиво посмотрел на меня.
— Знаешь ли ты, — обратился он ко мне, но было такое впечатление, что он думает вслух, — что все это значит?
Я покачал головой, и он продолжал.
— Это значит, что в кинобизнесе начинается новая эра. Я заметил это еще несколько лет назад и тогда предупредил Вилли не связываться с этими людьми с Уолл-стрит. Видишь ли, я чувствую, как они ненавидят нас потому, что мы новое поколение, потому, что мы занимаемся большим бизнесом без них, и потому, что мы евреи. — Он сдвинул брови, наблюдая за моей реакцией на свои слова.
Я невозмутимо смотрел на него, ничего не отвечая. Я не был согласен с ним, но спорить не хотелось. Все дело здесь было в деньгах. То, что они были евреи, лишь совпадение.
Он принял мое молчание за согласие. Подавшись вперед, он тихо заговорил:
— И то, что сейчас происходит с Борденом, произойдет и с другими. Я знаю, что тогда был прав. Эти антисемиты хотят сами завладеть кинобизнесом.
Мне стало жаль Питера. Он не понимал. Все это глубоко сидело в нем после многих лет преследований, нищеты, отчаяния и жизни в переполненных гетто. История евреев полна горя и бед. И, конечно, все эти годы оставили в нем неизгладимые страхи.
Но в глубине души он, наверное, понимал, что не прав. Кинобизнес принадлежал евреям не больше, чем банковский бизнес или бизнес страховых компаний. Взять хотя бы нашу компанию: из трех ее основателей Питер был евреем, Джо Тернер ирландцем, католиком по вероисповеданию, я же, насколько мне известно, принадлежал к методистской церкви, а деньги в долг нам давал итальянец.
Питер оплатил счет и встал. Уже у двери ресторана он шепнул мне:
— Сейчас мы должны быть бдительными как никогда. Они только и ждут момента, чтобы вцепиться в нас.
Я вернулся в кабинет очень обеспокоенный отношением Питера. Закурив, я откинулся в кресле, размышляя. Такие мысли не доведут его до добра. Наконец я решил выбросить все это из головы. Возможно, Питер сказал все это под впечатлением случившегося с его другом.
Борден сдержал свое слово. Через три месяца он выплатил нам занятые деньги. Но борьба продолжалась.