Трагедия капитана Лигова
Шрифт:
Много было негров и на флотилии Дайльтона. Президент к ним относился отрицательно, но Хоган цифрами доказал, насколько выгоднее держать черных.
Вот почему Мэйл был не единственным негром на флотилии Дайльтона и на шхуне «Генерал Грант». Джордж был в состоянии какого-то радостного опьянения. Он работал до седьмого пота, подгонял других негров и не раз слышал от боцмана снисходительные похвалы:
— Молодец, Джо!
От этих слов ему хотелось петь, и он не раз принимался напевать мелодии знакомых песен, но слов не произносил, потому что они говорили о горе невольников, о потерянной родине, о разлуке с любимой, о жестоком
Однако чем дальше шхуна шла на запад, тем больше стал задумываться Мэйл. Прежде всего он заметил, что негров редко кто из белых называл по имени, а ограничивался кличкой «Эй, черномазый!». Потом Джо увидел, что все негры спят в трюме, отдельно от белых матросов, занимавших просторный кубрик, потом… Много что заметил и над чем стал думать Джордж. Были мысли и о плохой еде, которой часто не хватало, и о работе днем и ночью, изматывавшей даже его, силача, и о пинках, на которые были так щедры боцман, Хоган и кое-кто из матросов. Правда, Джо никто не осмеливался ударить. Был он хороший работник, да и сила его внушала уважение. И как-то получилось так, что негры, не сговариваясь, признали Мэйла своим вожаком.
Это-то и заметил Хоган. Он сообщил это Дайльтону. Президент спросил:
— Жалобы на Мэйла есть?
— Нет, он отличный матрос.
— О'кэй. Все в порядке, — сказал Дайльтон. — Негры будут брать с него пример. Если же он вздумает что-нибудь… — Дайльтон бросил взгляд в иллюминатор, — за борт отправим. Для всех негров будет примерный урок.
Джордж не знал, что за ним наблюдали. Он был занят своими мыслями. Никогда ему не доводилось так много и напряженно думать. Но иначе он не мог. Джордж был в состоянии человека, обнаружившего, что его бесчестно обманули, он уже не пел, не работал с жаром первых дней, да и улыбка не так часто освещала его лицо. В глазах было недоумение. Почему он, да и все негры на флотилии, идущей к каким-то неведомым русским берегам, оказались вновь такими же невольниками, рабами, какими они были на плантациях маиса, хлопка?
— Где же свобода, счастье? — Джордж вспоминал слова боцмана о том, что все люди равны, и его охватывало возмущение незаслуженно оскорбленного человека.
Приход флотилии к Шантарским островам, высадка на берег, устройство жиротопных печей, суматоха — все это на несколько дней отвлекло Джорджа от невеселых дум. Но как только началась охота на китов, их разделка и вытопка жира, Джорджа уже не покидали мысли о несправедливости. Жизнь превратилась в сплошной ад. Негров поставили на самые тяжелые работы — съемку жира с китовых туш и его перетопку. Работа шла круглые сутки. На отдых давалось не больше трех-четырех часов. И хотя с охотой на китов питание улучшилось, люди все же худели от переутомления, недосыпания.
На негров сыпались удары. Джо, покрытый, как и все, жиром и кровью, уже не ходил, а бегал: то вырезал жир из туш, то мешал в котлах, торопливо, почти судорожно.
— Скорее, скорее! — торопили Хоган, боцман. Несколько белых матросов получили хлысты и стали подгонять негров. Стало совсем как в годы рабства: чуть замешкается негр — засвистит кнут, обовьется змеей, и на темной коже появится взбухшая кровавая полоса.
…Это случилось рано утром. Джордж работал всю ночь, вырезая квадраты жира из китовой туши. Рядом с ним орудовал флейшерным ножом худощавый мулат. Он выбивался
Утро наступило, как обычно, пасмурное, туманное. Серая пелена была такой плотной, что даже печи на берегу не были видны, и только огонь просвечивался расплывчатым пятном. Море тоже было закрыто туманом. На берегу послышались голоса. Это пришла новая смена. Резчики, работавшие у туши, около которой был и Джордж, опустили ножи, облокотились на их длинные ручки. Каждый думал об отдыхе.
— Пошли, Рой! — позвал Джордж мулата, но в этот момент из тумана показался кривоногий помощник Хогана.
— Вы куда, черномазые?! — закричал он на негров. — А ну, назад, работать! Туш много, могут провоняться.
— Мы очень устали! — сказал мулат.
— Хочешь спать и есть? — спросил притворно участливо надсмотрщик.
— Да, я… — начал Рой.
— Получай! — закричал надсмотрщик. В воздухе свистнул кнут и лег на лицо мулата, рассек его наискось. Рой, схватившись за лицо, покрывшееся кровью, упал. Надсмотрщик стал его избивать. Все стояли, точно окаменев. Первым пришел в себя Джордж. Он, держа в левой руке нож, правой схватил помощника Хогана за горло и, отшвырнув его, как собачонку, склонился над Роем. Мулат тихо стонал. Джордж хотел поднять его на руки, отнести в барак, но только вскрикнул: надсмотрщик, поднявшийся на ноги, хлестнул его кнутом и занес вновь для удара.
Мэйл, не помня себя, ринулся на надсмотрщика. Тот, бросив кнут, пустился в бегство, но Джордж, сделав несколько прыжков, настиг его и страшным ударом сбил с ног. В то же мгновение он потерял сознание. Кто-то из белых резчиков, выхватив из кучи дров полено, бросил его в голову Мэйла.
…Когда Джордж пришел в себя, он увидел, что руки его крепко стянуты веревкой. На берегу собрались все, кто не был занят на охоте. Перед Мэйлом стояли Дайльтон, Хоган, за ними белые матросы и рабочие; в стороне толпились негры.
В голове Джорджа гудело. Затылок саднило, а перед главами то и дело проплывали темные пятна.
— Разрешите эту собаку вздернуть на рее? — услышал Мэйл чей-то хрипловатый голос и подумал с удивлением, что на судне нет собак и где это ее могли найти и для чего будут вешать?
— Подождите, Стардсон!
Это говорил Дайльтон. Мэйл о трудом поднял голову и встретился глазами со взглядом Хогана, холодным, спокойным. И это спокойствие напугало его. В нем он прочитал для себя приговор. Это его, Мэйла, хотят повесить. Джордж вспомнил все, что произошло несколько минут назад, на берегу. Он поискал глазами надсмотрщика, которого повалил, и увидел его за спиной Хогана. С ненавистью смотрел надсмотрщик на Мэйла, перебирая в руках кнутовище.
— Ты слышишь нас? — подошел к Мэйлу Дайльтон.
Джордж кивнул. Тогда президент обратился к неграм и громко сказал:
— Мы взяли вас сюда для того, чтобы вы работали и слушались. Мэйл совершил преступление, он поднял руку на белого человека, на хозяина!
Дайльтон помолчал, смотря на негров. По их толпе прошел робкий шепот. Мэйл рванулся, но он был крепко связан, и только веревки впились в тело. Президент продолжал:
— Мэйл хотел убить мистера Гэйгана и за это будет повешен. Всякого, кто попытается поступить так же, как он, ждет рея! Нет, не рея! Слишком много будет чести для него! Вздернем его на простом суку!