Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман
Шрифт:
Только и всего.
Тут что-то хрустнуло под рукой, и Женя вскрикнула. Она подняла к глазам смятую записку. Та самая! Господи, ей это не приснилось, и пока она спала, кто-то подложил ей второе непристойное послание прямо под бок!..
Да, да, все было так, как она и запомнила: кто-то, писавший почерком Василия, называл ее “сердитой сладкой Евгенией”… и говорил ей и другие пошлости…
Но нет, это оказалось еще не все!
Внизу была сделана приписка, тою же рукой:
“Merci, ma bonne”.*
Женя
“Теперь уж он не отопрется, никак не отопрется”.
И тут же устыдилась себя. Со стоном выронила бумагу, подтянула колени к груди и зажмурилась.
“Какое право я имею вторгаться в его личную жизнь? Ведь он женится, и я должна пожелать ему счастья…”
Но это-то как раз и не получалось. Стоило Жене вообразить “очаровательную Лидию” рядом с Василием Морозовым, как у нее мутилось в голове от ревности и ярости. Ведь это с ней, с Женей Прозоровой, он истинно связан! Только она может назвать его своим!
И только ее он может назвать… нет, уже назвал, сделал в мыслях своей! Но кому и как она докажет это?
Тут Жене пришла в голову идея, восхитительная в своей безнравственности – явиться к своему бывшему поклоннику на свадьбу и расстроить ее, предъявив собранию записку Василия. Женя представила, какая физиономия сделается у “очаровательной Лидии”, когда она сунет ей под нос эти строчки, и тихо засмеялась.
Но сделать так будет низко… да и просто невозможно. Василий будет яростно все отрицать, указывать на подлог; Лидия, конечно, не поверит ему и сделается несчастной, может быть, на всю оставшуюся жизнь. Нет, Евгения Прозорова так не поступит. Хотя Лидия, возможно, и не погнушалась бы подобным средством борьбы.
“Будем жить втроем”, - неожиданно подумала Женя.
Она испуганно округлила глаза. Вот мысль, которая не посещала ее до сих пор – что скрывать все со стороны Василия будет моральной изменой невесте, а с ее собственной стороны – потворством такой измене. Но ведь Василий ни о чем не знает, он не верит в подобные вещи…
Василий Морозов сильнейший медиум для физических явлений, о которых слышала Женя, но он не верит в подобные вещи.
Да и никакой здравомыслящий человек в них не верит.
Женя схватилась за голову, чувствуя, что попала в переплет, в который, наверное, не попадала еще ни одна женщина на свете.
* Благодарю вас, моя милая (фр.)
========== Глава 7 ==========
Василий был на год старше “спиритического кружка” Жени, и род его занятий кардинально отличался от специальностей этих молодых людей. Среди них двое готовились получить специальность юристов, один – геолога; Василий Морозов был филологом. По окончании университета он должен был заняться редакторской или издательской деятельностью. Но уже и теперь обладал достаточными средствами, чтобы жениться.
Об этом Жене печально рассказала Саша. Хотя – настолько ли печально? Может быть, втайне Саша торжествовала?
– Уж эти Морозовы не дворяне ли? – с грустной улыбкой спросила Женя.
Женя и Саша сидели в кафе, которое преимущественно занимали влюбленные парочки – или мужья и жены, или одинокие молодые люди. Женщин, “самих по себе”, кроме них двоих здесь не было.
– Насколько мне известно, дворяне, - серьезно и сочувственно сказала Саша. – Потомственные*… братьев Морозовых трое, старший давно женат, но всем троим причитается большое наследство от бабки. Ее-то отец, Морозов Симеон, и выслужил дворянский титул…
Женя низко опустила голову, так что увидела свое отражение в кофейной чашечке. Их с Сашей семьи принадлежали к интеллигенции и были по происхождению мещане. Их общий круг знакомых считал себя выше сословных предрассудков; но, кто знает, может быть, для Морозовых они имеют значение?
И уж не охотницей ли за деньгами счел ее Василий?..
– Женечка, но ведь ты ничего уже не сможешь сделать, - с жалостью сказала Саша. Она протянула к подруге руку через столик, но та резко отодвинулась, чуть не расплескав свой кофе.
Саша ничего, ничего не знала!
– Саша, я… ты ничего не знаешь, ты все равно не поверишь мне, - угасшим голосом проговорила Женя. Она глядела в тарелочку с пирожным, но даже не притронулась к нему.
Саша поняла ее превратно. Она в волнении привстала.
– Он что? Он тебя?..
Женя мотнула головой, покраснев. Саша сама не представляла, насколько она права – и, вместе с тем, насколько неправа. Сознательно Василий ничем не согрешил: вероятно, даже помышлением. Но какое царство сладострастия скрывалось в глубинах его души… И как способно было проявлять себя…
“Он человек глубокий, как море, - подумала Женя. – И истинно сказочный. Но никто об этом не знает”.
Женя была теперь уверена, что такие люди, как Василий Морозов, во все времена рождались на земле. Но в древности не существовало науки, чтобы понять их – только народные предания. А теперешняя наука медиумов попросту игнорирует.
– Женя? – в тревоге позвала Саша.
Женя встрепенулась.
– Прости, я задумалась… Ничего.
Она наконец принялась за пирожное, и Саша последовала ее примеру – хотя ей-то как раз следовало бы воздерживаться от сладкого.
– Хорошо бы и мне получить какое-нибудь наследство. Как совершеннолетняя я могу им распоряжаться, - сказала Женя неожиданно, когда наполовину расправилась со своим эклером. Она улыбалась, словно шутила, но тон был более чем серьезный.
Девушка оставила десерт и подняла глаза на вопросительно молчащую Сашу.
– Я же собираюсь жить одна, - пояснила Женя. – А значит, мне нужно искать средства к существованию. Литературного заработка мне не хватит.
Саша сложила руки, словно в мольбе. Хотя это было нарочито, как все жесты беспомощности при общении с Женей – Саша редко сомневалась в своем превосходстве.