Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман
Шрифт:
Никак, никак нельзя было допустить, чтобы мать увидела письмо!
Дуня так растерялась, что позволила барышне отобрать у нее конверт. Серафима Афанасьевна смотрела на эту сцену в немом возмущении. Больше всего ей, кажется, было стыдно присутствия Саши – о чувствах дочери она не задумалась.
– Что это такое, Евгения? – спросила госпожа Прозорова. – Какие тебе могут быть письма? От кого?
Женя бросила взгляд на письмо, потом отчаянно посмотрела на Сашу. И Саша, несмотря на собственное положение, первой сообразила,
– Это от Коли! Петрова! – сказала девушка. – Моего друга, геолога, - отчаянно напомнила она матери, прижимая письмо к груди и непритворно краснея.
Серафима Афанасьевна усмехнулась, недоверчиво, но и с каким-то удовольствием. “А ты еще не совсем пропащая”, - прочитала Женя в этом выражении.
– Поклонник? – спросила мать. – Ну что ж, это хорошо. Веди себя с умом, Евгения.
Женя кивнула, послушно улыбаясь и всей душой в эту минуту ненавидя Серафиму Афанасьевну.
Она скромно убрала письмо в карман, очень жалея, что не может выбежать из-за стола и вскрыть его прямо сейчас. Сейчас это послание из издательства было важнее всего на свете, вытеснив даже Сашину беду.
Три женщины закончили завтрак. Саша сегодня выглядела бедно, почти убого – но Серафима Афанасьевна простила ей это, учитывая ее “обстоятельства”. Угорели! Какое несчастье! Будущая мать!
Саша сегодня была живым укором для Жени – Женя так и слышала, как мать мысленно говорит ей: бери пример с Александры. Она замужем и уже ждет ребенка! А ты все такая же ветреная!
Эх, бедная близорукая мамочка, как же хорошо, что ты не знаешь настоящих Сашиных “обстоятельств”…
Когда Саша встала из-за стола, Женя тут же вспомнила обо всех тех ужасах, что подруга рассказала ей вчера. Она вскочила следом. Ее разрывало нетерпение от ощущения письма в кармане, но Сашины дела были сейчас на первом месте.
– Мама, я пойду провожу Сашу!
– Хорошо, - после некоторого колебания согласилась госпожа Прозорова. – Спроси Нелли от моего имени о здоровье. Александра, кланяйся Ираклию Федоровичу.
Саша обернулась на последнюю реплику, не сразу поняв, что она обращена к ней. Потом поняла и улыбнулась Серафиме Афанасьевне. Сейчас Саша походила на Снежную Королеву – такая же красивая, статная и ледяная.
– Непременно поклонюсь, Серафима Афанасьевна. А мама здорова, можете не беспокоиться. Мои родители не успели пострадать.
“Нелли – это же госпожа Виргинская”, - подумала Женя, только сейчас сообразившая это. А потом она ощупала письмо, спрятанное в кармане, и прикинула шансы незаметно вырваться из дома в издательство…
– Мама, позволь, я оденусь прилично, - сказала она.
– Ну разумеется, позволяю. В кои-то веки, - сказала Серафима Афанасьевна, улыбаясь легкой снисходительной улыбкой.
Женя убежала наверх.
У нее было совсем немного
Женя разорвала конверт.
“Mademoiselle Прозорова!
Наше издательство ознакомилось с Вашей повестью и приглашает Вас прибыть к нам для обсуждения возможности дальнейшего сотрудничества.
Редактор В.И. Морозов”.
– И здесь не мог не распустить хвост, - проворчала Женя.
И тут ей стал ясен смысл письма. Девушка восторженно засмеялась, прижимая листок к груди. Возможность дальнейшего сотрудничества! Господи, да это же значит, что ее издадут! Она победила!
Женя поцеловала письмо Василия, потом аккуратно свернула его – и убрала в сумочку. Как те, непристойные. И тоже “на всякий случай”.
Через пятнадцать минут она спустилась вниз – с высокой прической, которую сделала пышнее с помощью накладных буклей, в темном шелковом платье, похожем на те, что раньше надевала Саша. Носить такие было еще холодно. Но ничего.
Она должна выглядеть хоть мало-мальски “прилично”. Если уж бог не дал того, что только в женщинах и ценится – наружности и способности к любви…
– До свидания, мама, - крикнула Женя из прихожей, уже застегивая теплый бурнус*. Саша была одета и ждала ее. К счастью, никто больше не заметил, во что нарядилась Женя в этот февральский день.
– До свидания, Евгения, - отозвалась госпожа Прозорова.
Подруги вышли.
– Что, тебе из издательства написали? – спросила Саша, как только дверь за ними закрылась. Женя кивнула, не в силах сдержать торжествующую улыбку, хотя и чувствовала себя виноватой за свой неуместный восторг.
– Написали, Сашенька! Я так рада!
– И я рада за тебя, - сказала Саша. – Только ты смотри… не зарвись.
Саша смотрела серьезно и предостерегающе. Женя кивнула.
– Понимаю.
Потом отвела глаза.
– Сашенька, прости, что я так радуюсь… Я не знаю, что ты будешь делать, и ничем не могу помочь, право…
– Кто ж тебя просил, - сказала Саша. Она улыбалась – истинно сильная женщина. – Ты меня утешила, я тебе поплакалась – и уже хорошо. А Ираклий… ну его к чертям.
Женя свела брови. Она не могла понять, как можно так говорить о муже, с которым живешь бок о бок, который имеет на тебя права… А Саша, кажется, ничуть не чувствовала себя неудобно. Просто говорила, что думала. Она была не такой тонкой и совестливой натурой, как Женя.
– Пожалуй, тебе не стоит сейчас к нам заходить, - после небольшого раздумья сказала Саша. – Думаю, выйдет некоторый конфуз… Мы уж между собой… сами как-нибудь…
Говорила она задумчиво, почти напевно, но блеск в ее глазах пугал Женю.