Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман
Шрифт:
“Сам учил меня!”
Фрося, однако, оказалась менее сговорчивой, чем ожидала хозяйка, и разговор перерос в маленькую баталию. Во время жаркого обсуждения меню Жене вдруг пришла в голову мысль, что за все это время она ни разу не вспомнила о Василии. Ну и чем она лучше Игоря?
Муж припозднился – и сразу зашел на кухню, почуяв, где сейчас его “гарем”. Увидев, чем занята Женя с Фросей, он явно был удовлетворен. Подошел к жене и поцеловал.
“Где он был, интересно?”
Выглядел Игорь спокойным и отстраненным.
– Как ты? – спросил
Женя улыбнулась.
– Дорогой…
Тут она вспомнила, как он ворошил ее сокровенное, и ей захотелось ударить мужа.
– Игорь, я хочу с тобой побеседовать, если ты не против.
– Хорошо, - ответил Игорь, почти не казавшийся удивленным. – Только после обеда, если ты не возражаешь. Я очень устал.
Тут только Женя заметила, как он осунулся.
– Ладно, - заявила она. Вид мужа не вызвал в ней жалости, только удовлетворение. – Так и быть.
Игорь удивленно улыбнулся ее тону – та самая “морозная” морозовская улыбка – потом вышел и направился в ванную комнату. Женя несколько мгновений смотрела ему вслед так, точно хотела провертеть в спине мужа дыру. Затем шумно вздохнула и заставила себя взять себя в руки.
“Спокойствие! Главное - суметь поставить себя сейчас!”
Жене вдруг показалось, что рядом с нею стоит мать и дает ей эти советы. Уж Серафима-то Афанасьевна умела себя поставить с кем угодно.
Когда они наконец поели и спровадили Фросю на кухню, подальше от господских дискуссий, Женя расположилась напротив мужа в кресле, сурово глядя ему в глаза. Он несколько мгновений испытывал ее взглядом, потом сухо рассмеялся.
– Дорогая, может быть, ты наконец предъявишь мне обвинение?
– Охотно, - сказала Женя, игнорируя его сарказм, которым Игорь попытался сходу ее сразить. – Предъявлю! Игорь, это ты вчера убирал мои тетради со стола?
– Да, - ответил муж.
Женя попыталась сохранять спокойствие.
– Игорь, мне очень неприятно, что ты касаешься моих личных вещей.
– Я не люблю, когда на моем столе беспорядок, - ответил он хладнокровно. – Тебе следовало попросить у меня разрешения воспользоваться этим столом. И ты выбрала совсем неподходящее время для своих…
Тут губы его дрогнули.
– Чем ты занималась?
Женя вдруг почувствовала, что муж близок к взрыву. Она стиснула кулачки, заставляя себя сохранять мужество.
– А что? – спросила она.
Игорь с усмешкой покачал головой.
– Женя, тебе не кажется, что это… по меньшей мере бестактно? – проговорил он. – Ты забыла, что у нас в доме траур? Или ты совсем не можешь обходиться без своего увлечения?
Женя ощутила себя виноватой, какой-то недоразвитой. Но потом это прошло.
– Игорь, мне это очень нужно, особенно в тяжелые минуты, - глухо сказала она. – Я ни на миг не забываю о Василии. Это помогает мне облегчить душу. И я думаю, что, может быть…
– Ты думаешь, что Василий все еще где-то существует, - проговорил Игорь, глядя мимо нее.
Казалось, в этот миг он сожалел, что женился на Жене.
– Женя, ты всерьез
– А что – умные люди должны перестать верить своим глазам? – ответила Женя. – Как ты объяснишь то, что было со всеми нами?
Игорь несколько мгновений молчал.
– Не знаю, - сказал он наконец. – Не знаю, - повторил Игорь. – Но хуже всего было бы в конце концов обнаружить, что мы обманывались в этой надежде.
– Игорь, ты не будешь мешать моему творчеству? – спросила Женя.
Он вздрогнул.
– Ты хочешь что-то доказать своими сочинениями? Но кого ты этим убедишь?
– Возможно, кого-нибудь и смогу, - задумчиво ответила Женя. – Но я не могу молчать, Игорь, теперь - только не молчать. Мой долг – говорить. Мне порою кажется, будто моею рукой водит что-то… неподвластное мне, что-то, что больше меня.
========== Глава 28 ==========
Утро, на которое было назначено отпевание, оказалось хмурым – серое разбухшее от сырости небо низко нависло над землей. Как будто природа ознаменовала гибель выдающегося своего творения, которое, тем не менее, было таким же тленом.
Погребальная процессия вначале была небольшой – только близкие родственники Морозовых, коллеги и друзья; но по дороге к церкви толпа провожающих увеличилась в несколько раз. Женя недооценивала популярность Василия. Игорь вначале был сконфужен, расстроен такой публичностью, а потом смирился, поняв, что ничего не может поделать с народною любовью и славой, заслуженными или нет. Прошел только слух о том, кого это хоронят, а к процессии на каждой улице примыкали все новые и новые люди.
Многие горько, искренне плакали. Кое-кто, особенно публика попроще, вслух сетовали на бога и недоумевали, как это такой человек мог умереть.
Идя рядом с безмолвным печальным мужем за черным лакированным гробом, который везли погребальные дроги*, Женя чувствовала все меньше уверенности в том, что от “российского Юма” осталось что-то, пережившее смерть…
Лидия вместе с сестрой и матерью шли отдельно от Морозовых. Женя чувствовала облегчение хотя бы от этого. Она ощущала себя принадлежащей к другому… лагерю.
По другую руку от Жени шел торжественно одетый Роман Платонович, но почему-то присутствие отца не прибавляло ей уверенности так, как присутствие мужа.
Женя нечаянно встретилась взглядом с Лидией и отвернулась от этих полных слез голубых глаз, как будто смотрела на Медузу Горгону. Она быстро нашла руку мужа, который пожал ее. Женя низко опустила голову и постаралась больше не смотреть по сторонам.
От звуков чужого плача и причитаний, волнами накатывавших на нее, Женя сама ощутила желание расплакаться, но только крепче сжала губы. Если ей сейчас привлечь к себе внимание, может произойти что-нибудь ужасное. Интересно, сколько человек в этой толпе почитателей знает, кто она такая?..