Трепетный трепач
Шрифт:
Я со своим ноутбуком сидела в саду и писала. Погода стояла чудесная. Званцев с Лощилиным после завтрака куда-то ушли, и никто мне не мешал. Работалось легко, пальцы так и летали по клавишам. И вдруг кто-то положил руки мне на плечи.
— Ай, — испугалась я. — Дим, ты что, спятил? Та к можно до смерти напугать.
— Извини, не хотел, Лер, нам надо поговорить с глазу на глаз. Сейчас самая подходящая ситуация.
— Вообще-то я работаю.
— Ничего, наверстаешь. Ты всегда быстро писала.
— Хорошо.
Он сел за садовый столик напротив меня. Волнуется, сразу определила я. А он интересный мужик, ему идет возраст, как-то отстраненно подумала я. Он молча сверлил меня взглядом.
— Ну, чего ты молчишь? — не выдержала я. — Говори, что хотел сказать.
— Лер, у тебя с ним всерьез?
— Да, Дима, у меня с ним всерьез.
— И ты его любишь?
— Представь себе.
— Да вот как раз и не могу себе этого представить. Не пара он тебе.
— Как интересно! Тебе, конечно, лучше знать! — начала закипать я.
— Ну, со стороны-то виднее.
— Ты полагаешь? Ну, допустим. Но к чему этот разговор? Тебе-то какое до этого дело?
— У нас, между прочим, дочь.
— Ах дочь? — задохнулась я. — Этот маленький злобный звереныш?
— Признаю, был не прав. Но у всего этого есть свои причины.
— А мне плевать на причины, если у них такие следствия. Девочка отказалась носить твою фамилию, запретила мне принимать от тебя алименты и в третьем лице называет тебя только Лощилиным, просто забыла слово «папа». Вот такая тут причинно-следственная связь! Знаешь, что она сказала, когда ты ушел…
— Неважно! Это чепуха! У меня тогда был творческий кризис, и в какой-то момент показалось, что это из-за Гришки.
— Показалось? А теперь не кажется?
— Теперь я знаю точно, что совершил роковую ошибку.
— Дима, я не священник, я грехов не отпускаю. Поди в церковь, покайся, тем более сейчас это модно…
— Дело не в покаянии. Лера, как бы там ни было, но Катя наша общая дочь. Дочь умная, серьезная, с характером, это замечательно. Гриша уже большой мальчик, наверняка разумный…
— И что?
Я не понимала, куда он клонит.
— Лера, я за эти годы многого достиг, к тому же ты дружна с моей матерью…
— И что из этого? — повторила я с все возрастающим недоумением.
— Лера, давай вернемся на круги своя…
— Что? — я не поверила своим ушам.
— Я понял, что по-прежнему люблю тебя, мне плохо, тяжело без тебя…
— Ты с ума сошел!
— Нисколько. Я, напротив, что называется, вошел в ум. Со мной в последнее время черт-те что творится, я пытался анализировать это свое состояние и пришел к выводу, что дело именно в тебе. Я сам отрезал по живому и рана не зажила, загноилась и гной уходит вглубь, разъедает душу.
— Но ты на минуточку женат и Марина тебя любит.
— Откуда ты знаешь? Ах да, вы же встречались…
— И она мне очень понравилась, прелестная женщина.
— Да, она хорошая,
— Но я-то тебя больше не люблю. Моя рана зажила довольно быстро. Все твое поведение этому способствовало.
— Неправда.
— Это правда, Димочка. Я люблю Игната, он моя вторая половинка, так что забудь эти бредни. В тебе просто говорит инстинкт самца-собственника, как это она могла променять меня на…
— Чепуха! А ты хоть поняла, что «Насморк» это о тебе?
— Конечно, поняла, и все-таки роман мне совершенно не понравился. И ты мне тоже не нравишься, Дима. Ты холодный, рассудочный, как и твои книги. Мне холодно с тобой, Дима.
— О, я так могу тебя согреть!
— И не мечтай!
— Послушай, Лера, ты меня знаешь…
— Увы.
— Ты прекрасно знаешь, я умею добиваться поставленной цели. А я поставил себе цель…
— Дим, прекрати, меня уже тошнит.
— Если б ты знала, как меня тошнит, когда ты вечером уходишь наверх с этим своим. И я точно знаю, что вы там делаете… Меня колотит от ревности, я же знаю, какая ты бываешь в эти минуты, и я хочу тебя как в наши первые дни…
— Замолчи!
— Лера, людям свойственно ошибаться, я роковым образом ошибся, так имей же снисхождение…
— Ты чудовищно непоследователен, Дима! В прессе ты назвал ошибкой наш брак, теперь называешь ошибкой наш развод, но это все проблемы твоего сознания, ко мне это уже никоим образом не относится. И вообще, шел бы ты отсюда, я устала, а мне нужно работать.
— Ну что ж, я пойду. Ответь мне только на один вопрос и я ухожу.
— Валяй!
— Тебе хорошо с ним в постели?
Я посмотрела на него и усмехнулась про себя.
— Помнишь, у Пугачевой есть песня «За это можно все отдать!»? Я ответила. Ступай с Богом.
— Мы еще вернемся к этому разговору, точка еще не поставлена, тем более ответ на последний вопрос пролил свет на кое-какие обстоятельства…
И он удалился с загадочной улыбкой. А я поняла, что просто не могу его выносить. Он такой тяжелый человек. И тут же зазвонил телефон. Соня.
— Подруга, что за дела? Куда ты запропастилась? Загуляла с Рахманным на полную катушку?
— Да, Сонечка! Вообще-то очень-очень надо повидаться, поболтать…
— Вот и я о том же! У меня тоже новости — офигеть. Итак, когда и где?
— Да я не в Москве!
— А где же? Не на Бали случайно?
— Ближе. Во Владимирской области.
— О! В глуши! И что ты там делаешь?
— Видишь ли, мамаша Игната встала на дыбы и он увез меня на дачу Званцева.
— Фу ты, ну ты, значит, сегодня никак?
— Никак.
— Тогда слушай, и это не просьба, а категорический императив — в субботу у меня день рождения. Вы с Рахманным приглашены и никакие отговорки не принимаются, тем более что приехала моя двоюродная сестра из Одессы, стол будет просто сумасшедший!