Третий лишний. Бегство от одиночества
Шрифт:
– А другая? Если не секрет.
– полюбопытствовала она.
– Матушка надеется, что решив материальные трудности, Ален найдет Мэг жениха.
– Вот как?! Значит, вы роковой мужчина?
– рассмеялась Ханна.
– Вы так думаете?
– Саймон изобразил скромность.
– Уверена.
– Тогда вас можно тоже назвать роковой красавицей. Не верите? Зря, вы мое сердце уже покорили.
Ханна смеялась. Неожиданно общаться с Саймоном стало легко и непринужденно. Мистер Вуд оказался приятным собеседником. А после пешей прогулки
– Почему вы грустите?
– просил Саймон на обратном пути.
– Даже когда смеетесь, грустите.
– Думаю о том, что после этой поездки слухи будут просто ужасающими.
– Будут.
– кивнул головой он.
– Зато вам будут завидовать.
– Я бы предпочла обойтись без зависти и без окончательной потери репутации.
– Не переживайте напрасно, от вас сейчас ничего не зависит. Лучше скажите, у вас есть хоть какие-то сбережения?
– Совсем небольшие.
– изображая озабоченность Ханна. Рассказывать, что у нее есть небольшой счет в банке, она никому не собиралась.
– Тогда, вообще, не о чем переживать. Миссис Грапл, одинокая вдова сдает комнату, еще чета Моррис - тот самый пастор и его жена. У них немного дешевле. К кому поедем смотреть?
– Спасибо, Саймон. Я сама справлюсь.
– Боюсь, уже поздно думать о вашей репутации. Мэг весь город обойдет со слухами...
– Рассказывая обо мне?
– Угу. Вы же заметили, как ее "очаровательное личико" просветлело при виде вас?
– произнес он со злым сарказмом.
– И что же делать?
– Ничего. Просто жить. И назло всем сплетницам жить счастливо, в свое удовольствие.
– Как живете вы?
– Аха.
– кивнул мужчина головой.
– Боюсь, Саймон, что жить в свое удовольствие позволительно лишь мужчинам.
– Только не говорите, что вы суфражистка!
– обаятельно улыбнулся мистер Вуд.
– Нет! Во всяком случае до сегодняшнего дня ею не была.
– рассмеялась Ханна.
– Фух, а то я испугался! Представьте, женщины доказывают, что могут иметь те же права, что и мужчины.
– Для вас это странно?
– Да. Как представлю, а фантазия у меня богатая, что женщины могут желать наравне с мужчинами...
– Но это же нормально!
– перебила его Ханна.
– Думаете? Нет, вы только представьте, что женщины и мужчины равны, и одинокие леди идут...э-э... в...
– В увеселительное заведение?
– Нет, вы меня восхищаете!
– Я просто так же, как и вы предпочитаю говорить правду...
Уже к вечеру Ханна переехала в дом пастора Морриса. Снять у них комнату решила не только из-за более низкой цены, сколько из-за доверия, которое испытывала к священникам и их родным. Преподобный Поуп и его сестра были настолько добрыми, великодушными, что ей невольно хотелось оказаться рядом с подобными людьми. То, что преподобный Моррис был на венчании сильно подвыпившим, смущало,
Мистер Моррис производил своеобразное впечатление. Он имел правильное, немного заостренное лицо, темные, посеребренные на висках волосы, умные серые глаза. Мужчину можно было признать симпатичным, если бы не постоянно поджатая верхними зубами нижняя губа, делающая его похожим на кролика, и взгляд наблюдательных глаз поверх очков. Ловя взгляд, Ханне казалось, что в мыслях он представляет ее голой. Однако, за исключением того, что он любил выпить, других недостатков за местным священником жители не видели.
Супругой мистера Морриса была женщина с красным круглым лицом, длинным носом и маленькими пронырливыми глазками. Несмотря на непохожесть они считались счастливой супружеской парой, живущей в счастливом браке, и являлись примером для жителей Байборо.
Первый совместный обед прошел неплохо. Мило общаясь о погоде, истории города, жителях, Ханна неспешно ела, с грустью вспоминая кухню Марджори. Что ни говори, но готовила подруга просто изумительно. Миссис Моррис готовила сносно, но не так вкусно, как хотелось бы за те двенадцать долларов, которые уплатила за небольшую скромную, но чистую комнату и совместное питание.
На втором этаже под самой крышей в ее распоряжении была кровать, чистое белье, шкап, столик и небольшое зеркало, которое Ханна попросила повесить в комнате.
Миссис Моррис недовольно скривила лицо, из-за не понравившейся настойчивой просьбы постоялицы, но мисс Норт не отступала. Пусть супруга пастора считала, что желание украсить себя - это грех гордыни, но выглядеть как она, Ханна не желала. После взаимных препирательств, мисс Норт, пожалуй, впервые подумала, что не стоило экономить пару долларов.
Засыпая ночью в чужой кровати, непривычно было ощущать холод простыней и тоску. Оказывается, она слишком привыкла быть с Айзеком, привыкла к теплу его тела, что он рядом...
"Нет, я рохля! Если бы не Лидия, осталась бы с Айзеком. Терпела, ревновала, мучилась, боялась потерять. А если бы он сообщил, что женится на одной из знакомых? Неужели плакала и унижалась бы перед ним? Ползала на коленях и кричала о своей любви? А нужна ли была ему моя любовь?
– перевернувшись на другой бок, решила, что поступила правильно, сбежав от него.
– Пусть бедная, зато гордая и с достоинством".
Однако это было слабым утешением. Провертевшись всю ночь, под утро заснула на влажной подушке, орошенной слезами из-за безответной любви.
Проснулась поздно, почти к обеду в подавленном настроении и решила, что весь день будет лентяйничать и отдыхать. После дороги хотелось отоспаться, понежиться в чистой постели, привести себя в порядок. Она приняла ванну, за которую содрали дополнительную плату, вымыла волосы, потом долго сушила их, разложила вещи, выбирая подходящие для прогулок по городу.