Третий муж
Шрифт:
Проводив дочь в школу, увидела, что Валера так и не ложился, хотя ему постелила в гостиной. В кухне стояла пепельница полная окурков. Поняла, что он вновь начал курить. Эту вредную привычку он бросил, когда сошелся со мной, я не могла переваривать поцелуи курящего мужчины. Грустно хмыкнув, высыпала в мешок и, одевшись, вышла с ним. Выбросив в помойку, завела машину и поехала на работу. Там меня встретили настороженно, как больную опасной смертной болезнью.
— Хорошо, не шарахаются, как от прокаженной, — угрюмо хмыкнула я, видя смущенные лица своих коллег.
— Зайди ко мне, — крикнул мне Юра, как только услышал звук кофемашины, которую я включала сразу же по приходу, — Прихвати и мне чашку, пожалуйста.
Схватив обе, открыла двери пинком, и вошла к нему с улыбкой.
— Ваш кофе, шеф, — хихикнула я, ставя ее пред ним на стол. Сама же присела напротив, — Чем будем заниматься? Наши планы?
Юра смотрел на меня внимательно и настороженно.
— У нас всё то же. А как у тебя? — спросил он с тревогой, — Всё в порядке?
— Почти, — уклонилась я от прямого ответа.
— Это как? Расскажи, — поставил он кружку на стол и подпер кулаком подбородок, — Слушаю тебя.
— Я развожусь, — разом выдохнула я и тоскливо взглянула на него.
Тот приподнял брови, потом дернулся и подскочил с места.
— Как это разводишься? Что случилось? — бросился ко мне, приподняв за плечи.
И от этого объятия, я тотчас горько расплакалась. Он заметался по кабинету, закричал в двери, призывая Татьяну. На его зов прибежали не только она, но и все остальные. Увидев такую картину, опешили и остановились.
— Воды! — крикнул Юра, — Дайте скорее воды!
Татьяна, трясущимися руками подала стакан, Ксения Петровна бросилась за валерьянкой. Александр стоял, заложив руки в карманы, и хмуро смотрел на меня. Я слегка успокоилась, вытерла слезы.
— У меня беда, друзья, — начала я, сквозь всхлипывания, — Мы с Валерой разводимся. Он мне изменил. Его женщина беременна и должна родить. Вот так, если коротко, — припечатала я свое признание.
Стояла оглушительная тишина. Будто вымерло вокруг, только слышно мое хриплое дыхание. Через время все заговорили разом. Тут были и вопросы и рассуждения и советы, а в основном непонимание и растерянность. Все знали нас, все любили. Но то, что сейчас я на них вывалила, не поддавалось их разумению. Они выпытывали из меня подробности, и я рассказывала, что испытала вчера. Я знала, что они спрашивают меня не из любопытства посторонних, они болеют за нас и пытаются как-то помочь, но тут же отметала их житейские советы только одним, что я всё решила: ребенок не может воспитываться без родного отца.
— Это неправильно, — отвечала на уже напористые советы оставить всё по-прежнему, — негоже ему расти безотцовщиной при живом папе. А я, я отойду, просто уеду. Заберу дочку и уеду к маме.
— Ну, подожди, — хватал меня за руки Юра, — зачем тебе уезжать. Здесь всё налажено: твоя работа, друзья. Мы не оставим тебя, ты знаешь. Мы тебя любим и ценим. Верно? — обернулся он к коллегам за спиной.
Те согласно и дружно кивнули и загалдели подтверждающе.
— Вот, видишь, — повернулся ко мне встревоженный Юра, — мы с тобой. Поможем обязательно. Поможем во всем.
— А в личной жизни у тебя всё еще сложится, — вступила в разговор Ксения Петровна, с жалостью глядя на меня, — Ты такая молодая, красивая, умная. У тебя еще сколько мужчин может быть! А он еще не раз вспомнит и пожалеет.
Все вновь закивали, улыбаясь.
— Спасибо, друзья, — утерла я вновь показавшиеся слезы, — Верю, что вы хотите, как лучше, но я не смогу видеть всё это, слишком больно. Поэтому решила, что сразу, после окончания школы у Катюши, уеду к маме или в Москву. Еще решу. А пока я с вами. И прошу, перестаньте меня жалеть так открыто. Мне совестно, что я тревожу вас. У меня всё получится. Я сильная.
Они постояли немного и начали расходиться. Остались лишь Юра с Таней. Она сидела с мокрыми от слез глазами и смотрела на меня с жалостью.
— Как ты? — спросил Юра, беря меня за руки, — Может, пойдешь домой?
— Нет, — качнула я головой, — мне там плохо. Лучше работать. Это отвлекает.
— Хорошо, — выдохнул он, — давай принимайся и впрягайся. Твой репортаж был отличным. Хочешь еще командировки или чего-то? Только скажи и пошлю дня на два-три.
— Нет, пока не надо. Если что, то скажу, — усмехнулась я его словам.
День прошел взволнованно и как-то тяжело. Все еще не отрывали от меня вопросительных взглядов и будто случайно рассматривали мое лицо. Меня это напрягало, и я старалась обращаться к ним как можно реже. Старалась быть прежней, обычной и не показывать свое состояние. Но удавалось плохо. Еле дождалась конца рабочего дня, хотя меня часто теребил Юра и пытался отправить домой раньше. Я сопротивлялась и в конце не выдержала и наорала на него, чтобы он отстал от меня. Тот притих и смотрел настороженно вплоть до конца рабочего времени. Ушла сразу же, как только все начали складываться, готовясь к выходу.
Так прошла неделя. Все уже успокоились и даже привыкли к моему состоянию. Теперь они знали, что мы готовились к разводу, и что я оставляла Валере свою жилплощадь под его новую семью. Он сердился и пытался меня остановить с выездом, но я только молчала и уходила от ответа, уже после того, как поговорила с ним на тему своих будущих планов. Валера часто пропадал по ночам, и мы видели его редко. Он если и приходил, то в то время, когда нас не было дома: я на работе, дочь в школе. По разбросанным вещам, я узнавала, что был, переодевался и иногда пил кофе и курил.
Как-то уже перед самым разводом, он появился вечером.
— Мы должны с тобой поговорить, — сказал он хмуро.
Я согласилась, понимая, что завтра идем в ЗАГС и пишем заявление о разводе. В связи с тем, что нам нечего было делить, я отказалась от любых притязаний, нас должны были развести административно, без суда.
— За это время, мы хорошо подумали и все взвесив решили разойтись, — начал он, не глядя на меня, — но я пришел еще раз попросить тебя, меня простить и остаться. Я очень тебя люблю и понял окончательно, что мне будет очень трудно без тебя, Лиза.