Тревожное лето
Шрифт:
— Не забывай, кто ты и кто Шершавов. И потом, у тебя, как-никак, почти высшее образование, а у Шершавова один класс церковноприходской школы. Понимать надо, голова. Человек он прямой, честный и преданный делу революции. Жалуется на своих ребят? Убеди, пусть доверяет им больше. Пусть кует кадры. Так?
— Так, — сдался Хомутов.
— А коли так, то действуй.
— Алло! Алло! Владивосток! Черт возьми, куда он делся? Владивосток!
— Слушаю. Владивосток слушает.
— С кем я говорю, алло?
— У аппарата Хомутов. Не кричите, я не глухой. Что случилось?
— Товарищ Хомутов, сегодня на Черемшаны совершен бандитский налет. Уже сожгли кооператив.
— А вы куда смотрели, товарищ Шершавов? Я спрашиваю, как вы смогли допустить банду?
— Я навязал ей бой.
— Жертвы были?
— Жертв не было! Алло! Опять пропал. Алло! Владивосток? Жертв, говорю, не было. У бандитов, по нашим предположениям, убито четверо и двое ранены. Организовал преследование.
— Держите меня в курсе. Докладывайте через каждые восемь часов. Откуда вы звоните?
— Из Ивановки звоню. Я от вас помощи жду, товарищ Хомутов. Помощи, говорю! Банда все того же Лялина. Без вашей помощи я ничего не смогу сделать.
— Хорошо, товарищ Шершавов, будет вам помощь. Только не теряйте из виду банду.
— Подошлите эскадрон Нелюты, он знает эти места. Все равно находится в сотне верст отсюда. Очень прошу. Уборка идет вовсю. Народ боится выходить в поле...
— Я сказал, помощь окажем, но и вы там ушами не хлопайте.
— Спасибо вам, товарищ Хомутов!
Хомутов положил трубку, минуту стоял в раздумье, уперев взгляд в одну точку. Потом тяжело вздохнул, прошелся по кабинету, остановился у окна. Окно выходило на улицу, по которой на откормленных рысаках проносились коляски с подгулявшими нэпманами.
По недавно полученным сведениям, Лялин служил сотником у Семенова, хорошо знал тайгу.
Хомутов поднял трубку внутреннего телефона, набрал номер.
— Губанов? Давай-ка подходи ко мне. Дело есть. Да, сейчас.
Через пару минут в кабинет вошел старший оперуполномоченный Андрей Губанов.
— Присядь. — Хомутов набил трубку крупно порезанным самосадом, разжег. — Понимаешь, какая хреновина получается: Лялин и не думал уходить.
— То есть как? — приподнялся со стула Губанов.
— А вот так. Сегодня совершил налет на Черемшаны, спалил чего-то там. Это Шершавов докладывал. Думаю, придется посылать кого-то из отдела. У него там полная неосведомленность. Где, что и как — Шершавов не знает. Смешно было бы ожидать, чтобы Лялин построил свою базу где-то рядышком с Черемшанами. Совершил налет, а теперь отлеживается, пережидает, когда мы ноги в кровь собьем, искаючи его, а потом, выбрав момент, снова сделает пакость. Кто у тебя более или менее свободен?
— Все заняты. Не могу никого опять. Только-только нащупали японского резидента. Клюквин после ранения. Каждый день ходит на перевязку. Чубис направлен на учебу. Грищенко заканчивает дело по подпольному центру БРП. В общем, не знаю, кого и предложить. Может, мне самому? — Губанов посмотрел на Хомутова с выжиданием. Встретил его взгляд.
— Может, действительно, тебе, — согласился Хомутов. — Давай-ка так и сделаем. За тебя останется Гусляров. Как у тебя дома?
Губанов вынул папироску из коробки, размял ее.
— Ничего, терпимо.
— А Пашка как?
— Пашка? С Пашкой плохо. — Пашка был младшим в семье Митрохиных, ему было шесть годиков, и Губанов души в нем не чаял. Совсем недавно Пашка перенес желтуху. — Почки отказывают у Пашки. Так что с Пашкой не все хорошо. Малышка, та оклемалась, живучая, а он вот совсем захирел.
— А врачи что?
— А что врачи, диету, говорят, надо соблюдать, я где ее возьмешь, эту диету?
— Н-ндааа... — Хомутов отошел от окна, придвинул стул к Губанову. — Ну тогда не надо. Оставайся здесь, Я что-нибудь придумаю.
— Да что там! Я отправляюсь. А с Пашкой... Не могу я в его глаза смотреть. Тоскливые, как у взрослого... Понимаешь, не могу... Ксанка, та как-то притерпелась, она в своей больнице как насмотрится всей этой муки, так ей проще перенести, а я не могу. Тает малец.
— Она на практике сейчас? Губанов кивнул.
— Дети, дети... — Хомутов опустил голову. — Я вон троих поднял на ноги, а сколь пришлось перетерпеть. Наталья второго родила. Гришка только женился. Василий уже женихается. Застукал его: целуется в подъезде. Вместе в школе рабочей молодежи учатся. Вроде ничего девчонка. Говорит, до армии женюсь. И женится, подлец. Я в семнадцать женился, и этот весь в меня... Надо переговорить сперва с Карпухиным.
Карпухин предложил выбрать одного из двоих: Губанова или Гуслярова. Губанов обладал неоценимыми качествами для разведчика: неторопливостью и крестьянской расчетливостью. Гусляров — интеллектом и обостренным чутьем. Они знали немного Маньчжурию и Китай. Губанов когда-то служил в Порт-Артуре, в двадцатом году не раз по заданию подполья выезжал в Харбин. Гусляров еще в детстве, когда отец его служил в русском консульстве, жил в Шанхае и Харбине.
— Гусляров — рафинированный интеллигент, — говорил Хомутов Карпухину. — А тут нужен грубоватый, недаром же Бордухаров выбрал казака Лялина, а не дворянина. Губанов как раз то, что надо. Лялин с недоверием относится к шибко грамотным.
Карпухин согласился.
— Нам бы сплав Гуслярова с Губановым, — сказал он.
И снова в кабинете Хомутова Поленов. На этот раз Хомутова и Губанова больше интересовали детали. Под конец Хомутов сказал с заметной угрозой:
— Ну глядите, Поленов. Если хоть на столько, — показал кончик мизинца, — вы наврали, то очень плохо вам будет. Подумайте еще раз, пока не поздно.
— Да что там, — отозвался Поленов. — Знаю ведь, куда попал. Как на духу, ничего не утаил.
— Тебе все понятно? — спросил Карпухин Губанова. — Главное — не пороть горячку. И помни, основная твоя задача — выведать расположение банды. Вторая: сдержать ее от налетов. Скоро уборка урожая, и они обязательно кинутся жечь зерно. Это уж точно. Время. Для нас важно выиграть время. Пока ты будешь сдерживать их, мы создадим блокаду, а потом даванем. Ты убеди, что они окружены. И в таком положении их подпольный центр даст команду, куда идти и как. Вот какая твоя задача. А мы тут не будем терять время.