Три цветка и две ели. Второй том
Шрифт:
– Порой мне кажется, что я и не переставал работать на него… – тихо пожаловался он котелку. – То о Миране разузнай, то за Енриити пригляди, то судью ему раздобудь, то школяра какого-то найди, то алхимиков где-то откопай. Будто бы это всё легко! Будто пустяки… Затем приезжает – и, вместо благодарности, говорит, что меня скоро погонят из Канцелярии, что это не я сам заслужил свою должность, а просто канцлер Кальсингог так развлекается!
Когда же Аргус увидел Маргариту, то подумал, что она проглотила луну, – большой, круглый живот спереди и будто легкое свечение от ее лилейной кожи. Волосы она прикрыла белесым платком из овощного шелка, единственное теплое платье, что она взяла, отличалось скромностью: коричневое, подбитое тонкой овчиной и свободное, как балахон. Девушка зябко куталась в белый шерстяной платок, в руке держала маленький мешочек из бархата, – выглядела более чем обыденно и едва ли привлекательно, но Аргус не мог отвести от нее взгляда – он даже приоткрыл рот.
– Брости, – сказал он, понимая, что таращится на ее чрево. – Я нэ зждать, дчто дак… много тэбя…
– Я крайне рада тебя видеть, – улыбалась она. – Хотя в похвалах ты тоже не силен, если не ужасен. «Тебя так много» – это вовсе не похвала.
– Брости… И как тъи?
– Всё чудненько, только немного холодно: не хотела вылезать из-под одеяла… Но мне крайне повезло, как сказала Марлена, ведь я не живу в каменном мешке, а живу в деревянном мешке. Еще она дает бой моей Лености, хотя я уверена, что Порок победит – и однажды я посплю аж до полудня.
– Ты нэ грусдтна? – улыбаясь, разглядывал ее Аргус. – Я думать тъи в цлезах.
– А чего мне плакать? – держась за боковину скамьи, плюхнулась Маргарита на скамью, сев поближе к огню. – У меня же всё чудненько… А ты такой важный стал… Как служба в Канцелярии? Должно быть, успешна…
– Да, – перешел он на меридианский. – Я теперь там четвертый человек, – опускаясь с ней рядом на скамью, показал он перстень-печатку. – С восьмиды Любви стал третьим посыльным канцлера, его доверенным лицом. Мои указы с этой печатью, всё равно что его указы… Но, – улыбаясь, вздохнул Аргус, – на самом деле я просто хвастаюсь. Я так… на побегушках – что мне скажет канцлер, то исполняю.
– И что ты там исполняешь?
– Чего только не… Почта, черновики грамот… Вот вчера из-за гостей из княжества Баро писал распоряжения до ночи. Им сегодня показывают Брослос, чистый от бродяг, благодаря мне, зато полный восхищенных дам. Завтра их ждет Лидорос, потом они охотиться поедут, а еще принц Баро хочет встать на коньки. Надеюсь, пруд Лодольца скоро замерзнет, а то придется везти его на север. Может, я даже вскоре буду присутствовать при составлении грамот с баройцами, бронтаянцами и аттардиями. Послушать такие переговоры – это ценный опыт.
– А я и не знала, что ты так хорошо говоришь по-меридиански…
– О! – усмехнулся он. – Еще ты не знаешь, как я проклинал дядю, что засунул меня в семинарию, да на остров Роранс, откуда не сбежать. Но я сбежал вплавь! Победствовал потом, зато похудел – а то был как бочка с жиром. Работал в порту, а в двадцать седьмом году, в свои двадцать с половиной, решил, что пора повоевать с Бротаей. Лет через пять там с Рагнером сошелся… Тебе, наверно, неприятно, когда я его упоминаю?
– Да, – не стала лгать Маргарита. – Лучше этого не делай…
– Ну что же вы за котелочком не следите! – появилась Марлена с подносом в руках, на каком стояли чашки и блюдо с выпечкой. Аргус сразу поднялся на ноги.
– Извините, но мне надо идти – еще много дел на сегодня.
Марлена не ответила – быстро поставив поднос на стол, сняла цепь с кипящим котелочком и ушла в кухню.
– Я могу что-то сделать? – посмотрел Аргус на Маргариту. – Помочь?
– Мне нужно продать жемчуг, – открыла она бархатный мешочек и достала две нити в редких жемчужинах, какие вплетали в волосы. – Жемчуг морской, но неровный… Я и золотой монете буду рада, а то чувствую себя нахлебницей, – передала она мешочек Аргусу. – Кушаю я сейчас и правда так много, что Марлена и Магнус скоро пойдут по миру. И с Енриити мне надо встретиться, поговорить о будущем, – прошу, передай ей. А так – это всё.
Она попыталась встать, и Аргус подал ей обе руки – поднял ее, за что заслужил благодарную улыбку. Запахивая плащ и надевая шляпу, он задумчиво молчал и уже на улице, в переднем дворе, спросил:
– Мог бы я навязаться на обед? Мы так мило поболтали… А мне после службы некуда идти – вот я и торчу в Канцелярии… – вздохнул он. – Как раз принесу деньги за проданный жемчуг.
Маргарита стояла рядом, пока он отвязывал от яблони коня, стояла в новом плаще: скромном, коричневом с овчинным подбоем – плащом Соолмы (ненавижу тебя Рагнер! – другой плащ, конечно, нельзя было мне принести!).
– Приходи сегодня – расскажешь о придворной жизни или своих воинских подвигах. Про шрам на руке и шрам под подбородком…
– Шрам на руке – от меча, ничего занятного, а про другой шрам я ни с кем не говорю. Хотя это он сделал меня мужчиной.
– Тогда я буду рада просто поболтать о чем-нибудь канцелярском.
Аргус тепло ей улыбнулся, лихо вскочил в седло, без помощи стремени, и направил своего броского скакуна к воротам, какие девушка для него отворяла.
Зайдя в дом, Маргарита увидела, что Марлена сделала гостю горячий завар по-лиисемски, но тот сбежал, не отведав его.
– Не расстраивайся, – сказала Маргарита, снимая в передней плащ. – Аргус сегодня придет на обед.
– Да?.. – удивилась Марлена. – Уверена, придет он сюда явно не ради моей стряпни, – с досадой посмотрела она на готовый для трапезы стол. – А ты когда за него выйдешь? Скажи заранее, чтобы я ничему уже не изумлялась…
– Марлена! – обиженно проговорила Маргарита, проходя в гостиную и садясь за стол. – Ну хватит уже! Аргусу просто надоело обедать одному, а я… Я же сказала, что никогда более не пойду под венец. Эти мужчины лишь любодеять и прелюбодеять умеют! Все они… ну кроме Магнуса, а так – все они нас, бедных женщин, обманываю, притворяются хорошими, а сами… – откусила она от пирога. – Зачем, вообще, их создал Бог? Лучше бы, к примеру, пирогов напек побольше, вместо них…
А Аргус меж тем, направляясь по набережной в Ордрхон, встретил отряд Рагнера у дороги Славы или Позора – у еловой аллеи к площади Ангелов, храму Пресвятой Праматери Прекрасной и дворцу епископа, – герцог Рагнер направлялся к Ноттеру Дофир-о-Лоттой, чтобы узнать подробности о своем разводе. Всего лишних пара минут – и друзья бы разминулись.
– Аргус, как же рад тебе! Ты не из Мягкого ли края? – спросил Рагнер, когда темно-буланый в яблоках скакун поравнялся с его роскошнейшим, белогривым и вороным конем из королевской конюшни.