Три Учебника Успеха
Шрифт:
Для иллюстрации приведем мнение о современнике Н. Гоголя, достаточно популярном писателе (и культурном деятеле) того времени М.Н. Загоскине (его произведения в числе иных книг читал юный Алексей Пешков): "Михаил Николаевич получил посредственное домашнее образование и впоследствии в рукописях допускал многочисленные грамматические ошибки, часть из которых попадала и в печатные издания" ["Загоскин, Михаил Николаевич"].
"Он не мог грамотно писать до тридцати лет, но поражал своими знаниями (а главное, пониманием различных сложных областей знания) и особым литературным вкусом А.С. Деренкова, студентов университета и Духовной академии и культурнейшего нижегородского адвоката А.И. Ланина, у которого потом служил письмоводителем" [Басинский П.В.
ГЛАВА 10. ТВОРЧЕСКАЯ СРЕДА. ВОЛЕВЫЕ КАЧЕСТВА. ЛИТЕРАТУРНАЯ СНОРОВКА. ГОМЕР.
Н. Гоголь с детства и до признания его таланта и гениальности развивался в творческой среде. Детство: Кибинцы (поместье Д.П. Трощинского с театром, библиотекой, коллекцией), общение с творческими личностями, в том числе, общение с отцом. Гимназия: преподаватели, соученики. Петербург: круг Пушкина, Жуковского, Виельегорского и других.
"Однакож, в кругу своих домашних, Пушкин говорил смеясь: "С этим малороссом надо быть осторожнее: он обирает меня так, что и кричать нельзя" (См.:[Вересаев В.В.]).
Отметим, далее, уже после признания таланта, Рим: гениальный художник А.А. Иванов, другие люди творческого, культурного круга. ("В плане совместных посещений, составленном Гоголем для Смирновой, с десяток имен художников, проживавших в это время в Риме, - немецких, английских, итальянских и других; среди них - несколько знаменитостей, например Овербек и Тенерани (...). Вместе со Смирновой Гоголь посетил и Александра Иванова" [Манн Ю. В. С.646]).
"Он попросил сестер записывать для него украинские песни, которые они слышали в исполнении крестьян. Они записали в его тетрадь 228 песен" [Труайя А. С. 564]. (228!)
Размышляя, дискутируя, оспаривая, А. Белый - тем не менее - произносит: "Гоголь - отец послегоголевской литературы, то есть Тургенева, Григоровича, Толстого, Достоевского, Островского, Салтыкова, Лескова и прочих..."[Белый Андрей. С 283].
Судьба Генриха Шлимана не обделила его общением в детстве с творческими, интеллектуальными людьми. Однако, затем были периоды гимназии, училища, фюрстенбергской лавки, Гамбурга, и отчасти - Амстердама.
Лишь в Петербурге - во многом благодаря родственникам и знакомым первой жены Екатерины - у Генриха Шлимана сформировался интеллектуальный творческий круг, общение в котором укрепило Г. Шлимана в решимости стать ученым, писателем.
Вернемся к периоду жизни Генриха Шлимана между Анкерсхагеном и Петербургом. В этот период его жизни ему довелось общаться (с разной длительностью) с дядей пастором Фридрихом Шлиманом, К. Э. Лауэ, Карлом Андерсом, недоучившимся гимназистом Германом Нидерхеффером, внезапно прочитавшим наизусть Генриху-"ученику" лавочника несколько страниц из Гомера, камердинером Рустом из герцогского замка, показавшим Генриху некоторые хранившиеся в замке древние ценности.
Признание важности этого общения все же не дает основания для того, чтобы говорить о жизни Генриха в эти годы в творческой среде.
Казалось бы - "биографический пробел". Но только на первый взгляд. У Генриха Шлимана, похоже, в этот период выковались воля, характер - то, что не может эффективно сформироваться в творческой среде (кроме, может быть, при совпадении многих условий - спортивной или тревеллерской).
Трудно сказать, относились ли слова Екатерины Лыжиной-Шлиман "сердце каменное, которое ничего не боится" (см.:[Шлиман Е., Письма. С. 48]) к Генриху Шлиману (текст этого письма Екатерины разбирается с определенным трудом). Но очевидно, что в характере Генриха Шлимана присутствовали и твердость, и бесстрашие. Екатерина могла предполагать такие качества в Генрихе еще до брака, зная о его поездке в Калифорнию и историю его обогащении там. (Факт чудесного спасения Генриха Шлимана из зимних пучин Северного моря в 1841 году также был достаточно широко известен).
Определенный "перерыв" в формировании литературной сноровки, в наличии творческого окружения, "замещение"
Николаю Гоголю не откажешь в твердости характера. Он мог отказать Ф.Б. Булгарину. Он мог отказать оказывающему гостеприимство М.П. Погодину (в его доме Н. Гоголь жил достаточно долго). Но все же Н. Гоголь в большей степени полагался на ту Незримую Руку, которая вела его по жизни; он старался адаптироваться к сложившимся обстоятельствам (благоприятным или неблагоприятным). Примером может быть следующая ситуация. В биографии описывается радость Н. Гоголя, с которой он воспринял благословение на паломничество после публикации "Мертвых душ". (Слово "публикация" мало расшифровывает тот общем цензурных, "разрешительных" забот, того объема "продвигательных" усилий, которые благополучно привели к выходу в свет поэму "Мертвые души"). После публикации Н. Гоголь снова стремился выехать за границу. Предлоги были. Но ситуация не выглядела гармоничной, убедительной. Все же ... столько времени (столько лет) провел заграницей... И снова покидает родные края... Разве в России нельзя творить?
"Он давно уже подумывал о паломничестве в Святую землю, но решил держать это намерение в тайне, пока не получит благословение авторитетного лица. И вот в начале 1842 г. такая возможность представилась: в Москву приехал знаменитый богослов и церковный деятель Иннокентий (в миру Иван Алексеевич Борисов, 1800-1857), одно время (1830-1841) ректор Киевской духовной академии, с 1841 г. глава Харьковской епархии (в 1845 г. он стал ее архиепископом). Беседа с Иннокентием и данное им благословение имели на Гоголя такое сильное действие, что Сергей Тимофеевич тотчас же подметил перемену. "Вдруг входит Гоголь с образом Спасителя в руках и сияющим, просветленным лицом. Такого выражения в глазах у него я никогда не видывал".
Объявленное Гоголем решение о паломничестве Аксаков не одобрил. "Все это казалось мне напряженным, нервным состоянием и особенно опасным в Гоголе как в художнике..." (...)" [Манн Ю. В. С. 627].
Наконец ситуация сложилась. Священнослужитель высокого уровня (в ту пору епископ Харьковский), дает благословение на паломничество. Паломничество требует длительной подготовки. За границей. Для России того времени, для любого ее жителя от царя, в столице империи, до крестьянина, проживающего в Васильевке, такое благословление - аргумент более чем достаточный. Оно не требует никакого обоснования, его даже можно рассматривать как определенного рода обязывающее деяние. Мысли других людей - высказанные и невысказанные - о предыдущем весьма долгом нахождении Н. Гоголя за границей оставались после получения этого благословения "за скобками". Н. Гоголь едва скрывает радость; не медля, он собирается и выезжает за границу. В его действиях есть и твердость, и решительность, и стремление адаптироваться к ситуации.
Такие жизненные проекты, как спровоцированный процесс Генриха Шлимана с Османской администрацией, СОВЕРШЕННО НЕ В ХАРАКТЕРЕ Н. Гоголя. А американский развод Генриха Шлимана? А получение Г. Шлиманом американского гражданства? А характер отношений Генриха Шлимана (дважды венчавшегося: и первый, и второй брак - церковные) с епископом Вимпосом?
Все эти биографические особенности Генриха Шлимана совершенно не "в стиле" Н. Гоголя, несмотря на твердость характера Н. Гоголя.
Все же и пример (неоднозначный) жизни его отца Эрнста, и период испытаний, оказались для Генриха Шлимана не бесполезны. Как не бесполезным, по-видимому, оказалось постепенное творческое созревание Н. Гоголя в творческом окружении (в детские годы, в гимназии, в Петербурге..., без катастроф и трагических испытаний), творческое созревание уроженца малороссийской Васильевки, ставшего одним из гениальных мировых писателей.