Три версты с гаком

Козлов Вильям Федорович

— Нет.

Она еще дальше отодвинулась. Сорвала почти про­зрачный колокольчик на длинной ножке и стала сосредо­точенно рассматривать его.

— Даже теперь мы с тобой не можем найти общий язык, — с досадой сказал Артем.

— Даже теперь... — повторила она.

— Я хотел сказать...

— Лучше ничего не говори, — перебила она. — У ме­ня такое впечатление, что ты вдруг поглупел.

— Это, наверное, от счастья. ,

— А вот я не чувствую себя счастливой... — со вздо­хом сказала она.

Над головой зашуршало, посыпались сухие иголки, и скрипучий голос громко произнес:

— Пр-ривет!

4

Умываясь утром, Артем заметил на другом берегу, ря­дом со своей машиной, мотоцикл. «Рыбачок пожало­вал», — подумал он. Иногда в пятницу приезжали ры­баки, но они всегда останавливались на песчаной косе, далеко выдававшейся в озеро. И рыбачили совсем в дру­гой стороне. Артему так и не удалось с ними ни разу пе­рекинуться словом. Впрочем, ему не очень-то этого и хо­телось. Он чувствовал себя на острове владетельным кня­зем и не желал, чтобы кто-либо нарушил невидимые гра­ницы его вотчины.

После завтрака Таня с Кирой отправились на прогул­ку по острову, а Артем, испытывая смутное беспокой­ство, сел в лодку и поплыл к противоположному берегу. Про мотоцикл он Тане ничего не сказал.

«Москвич» стоял под толстой елью. Гладкую крышу будто кто-то нарочно усыпал иголками. Какая-то птица оставила свою отметку на капоте. Артем увидел снаружи в лобовом стекле свою загорелую до черноты борода­тую физиономию со светлыми глазами. На лбу длинная царапина: это он сам себя зацепил блесной. Большой нос покраснел и облупился.

— М-да... хорош женишок! — пробормотал Артем. Тут послышалось покашливание, и грубоватый голос насмешливо произнес:

— Видали мы таких женишков...

Из прибрежных кустов вышел Володя с ружьем на плече, В зубах тлела папироса. Рукава рубахи закатаны. Руки мускулистые, волосатые. Возможно, он давно сто­ял здесь и видел, как Артем причалил и по-идиотски лю­бовался на себя, смотрясь в лобовое стекло, будто в зер­кало.

— Где ее прячешь? На острове?

— На дурацкие вопросы я не отвечаю.

Володя выплюнул окурок, наступил на него огромной ступней в сапоге, подошел ближе. Сузившиеся глаза смот­рят зло, губы кривятся в усмешке.

— Развлекаетесь на лоне природы... Рыбку ловите? Его наглый тон стал раздражать Артема.

— А ты, смотрю, специалист по крупной дичи? — в тон ему сказал он.

— Из ружья не только по. дичи стреляют...

— Ты меня заинтриговал, — усмехнулся Артем.

— Я ведь такой... отчаянный!

— Как же, помню... Когда вы втроем на меня одного навалились.

— Послушай, борода, что тебе, своих питерских мало? Чего к нашим-то девкам пристаешь?

— Дурак ты, — сказал Артем.

Володя выпятил широкую грудь, сорвал с плеча ружье и зачем-то сунул под мышку, а кулаки сжал.

— Я тогда не просил дружков подсоблять мне, — про­цедил он. — Так, по пьянке увязались... Я и один из те­бя котлету сделаю...

— Не тряси ружьем-то, — сказал Артем. — Ненаро­ком выпалит... прямо тебе в ухо!

Володя подошел к сосне и повесил двустврлку на сук. Лицо его побагровело от гнева. Сверля Артема глазами, сказал:

— Хочешь, я твою телегу в озере утоплю?

— Попробуй...

Он матюгнулся, подскочил к «Москвичу» и, навалив­шись грудью на багажник, сдвинул с места. Артем ви­дел, как вздулись под рубахой мышцы, напряглась загорелая шея, а подошвы сапог вдавились в землю. Машина медленно покатилась по пологому берегу к воде. Тресну­ла ветка под колесом, и «Москвич» по радиатор вошел в воду. Парень еще поднатужился, но передние колеса на­крепко увязли в песке.

Володя распрямился и со злорадной ухмылкой посмот­рел на Артема.

— Вытащи-ка теперь, борода... — сказал он.

— Здоров ты, ничего не скажешь... — Артем подо­шел к нему и прежде чем парень сообразил, в чем дело, изо всей силы снизу вверх ударил в подбородок. Взмах­нув руками, Володя упал на спину, как подкошенный. Секунду лежал, изумленно хлопая глазами, потом вско­чил и... тут же получил второй удар в челюсть. На этот раз он поднимался с песка медленно и неохотно. Глаза его осоловели, губы были разбиты. Сплевывая кровь и потирая подбородок, он смотрел мимо Артема. Охота драться и показывать свою силу у него пропала.

— А теперь давай вытаскивать. Попробуем припод­нять за передок, — спокойно сказал Артем и вошел в воду. Володя остался на берегу.

— Ну, что же ты, Геркулес, задумался?

— Я же в сапогах...

Володя потоптался, сел на землю и, кряхтя, морщась, стал стаскивать сапоги.

— Тесноваты? — полюбопытствовал Артем. Володя ничего не ответил. Поставил сапоги рядом, сверху, на солдатский манер положил портянки. Закатав брючины, вошел в воду и стал рядом с Артемом. Вид у него был растерянный и озадаченный. Верхняя губа взду­лась и наползла на нижнюю.

— Раз-два, взяли! — скомандовал Артем.

Касаясь твердыми, как кирпичи, плечами, они с тру­дом вытащили из песка глубоко завязшие колеса и сдали машину назад. Дальше шел подъем, и Артем, наказав Володе не отпускать передок, залез в кабину, включил за­жигание и дал задний ход. Рыча и изрыгая дым, «Моск­вич», пятясь, выбрался на берег. Артем отвел его подаль­ше, выключил мотор и, поставив рычаг переключения на скорость, до отказа вытянул рукоятку ручного тормоза. Теперь машину и трактором не сдвинешь с места.