Тридцать три удовольствия
Шрифт:
— Друзья! Подставляйте стаканы, у кого есть! — орал Ардалион Иванович, выпучив глаза. — Шампанского за здоровье самой отчаянной девушки в мире!
— Откуда взяться стаканам! — раздался голос Медеи Джаковой.
— Тогда из горлышка! По глоточку!
Бутылка пошла по автобусу. Большинство к ней прикладывалось. А уже вторая сделала хлопок, изрыгнув из себя обильную пену.
— И по второму глотку за мой юбилей! Сегодня мне исполняется двадцать тысяч дней со дня рождения! Самого лучшего писателя Нижнего Подмосковья, Ардалиона Ивановича Тетки! Ура!
— О-о-о-о! — дружно заревело писательское братство.
— А они славные ребята, эти писатели, — сказал я, стараясь не добавлять в слова ни капли иронии.
— Отличные мужики! — подтвердил Николка, красный, как рак, и сияющий, как начищенный пятак.
— И руководитель группы попался не зануда, — вставил свое слово семьянин Мухин.
Шум и гвалт в автобусе продолжался все время, пока ехали по Константинополю. Потом дорога побежала через пустынные степи, и постепенно веселье приугасло. Разумеется, было упомянуто о похищении прекрасной Елены — ведь ехали же в Трою, а, как известно, Парис Александр похитил жену Менелая именно около гостиницы «Эйфель» в тот момент, когда она, прилетев на самолете из Каира, подкатила на автобусе.
Когда все стихли, наступил некоторый перерыв в распитии шампанского. Тетка заметно осовел, а наша беглянка, возбужденная собственным геройством и вином, удивительно похорошела — щеки ее раскраснелись, зеленые глазки весело сверкали.
— Лариса, вы — удивительное созданье, — сказал я.
— Я сама не знаю, как у меня получилось сбежать от них, — защебетала она, делая удивленную мордочку. — Боже, как они мне надоели! Одеколончик, мой миленький, мой похититель! — Она прижалась щекой к мужественному плечу своего Париса. — А где мы сейчас едем? Это Европа или Азия?
— Это южнофракийские степи, — отвечал Николка с важным видом. — Европа. Мы с тобой уже вместе побывали в Африке, Азии и Европе, а в России до сих пор не встречались. Вот ведь ирония судьбы.
— И это здесь была Троянская война? Неужели в эти скучные места он увез свою Елену? Ее, кажется, Парис увез, да?
— Парис Александр. Но не сюда — мы должны еще переправиться через Геллеспонт, и там будет Троя.
— Ух ты! Через Геллеспонт! Так ведь там уже будет Греция?
— Нет, там по-прежнему будет турецкая территория.
— А я, представляешь, всю жизнь считала, что Троя это в Греции, вот глупая! Вы мне все-все рассказывайте, я ужасно необразованная.
— Это раньше тут была Греция, а потом территорию, где находилась Троя, завоевали турки. И до сих пор не отдают.
— Плохие.
— Просто некому отдавать, — вставил я свое суждение в их беседу. — Троянцев давно уже не существует, а греки когда еще соберутся в новый поход на Трою.
— Тогда давайте мы объявим себя потомками древних троянцев, — с воодушевлением воскликнула Лариса. — Пусть нам отдают. Только не эти южновракийские пустыри, а саму Трою и прилегающие к ней плодородные земли. Ведь сегодня меня снова похитили. История начинается заново.
— Отличная идея, — сказал Николка. — Я, значит, Парис Александр. Ардалион, как самый старший, будет мудрым Приамом. Ты, Мамоша, — Гектор, а Мухин…
— Э, нет, — запротестовал я, — не хочу быть Гектором. Во-первых, его, если не ошибаюсь, убили в самом интересном месте. А во-вторых, я не хочу быть братом похитителя прекрасной беглянки. Кто там еще был из троянцев? Напомни.
— Ну, если не хочешь быть убитым рукой Ахилла, будь Энеем. Он остался цел и даже зачал новое племя, потомки его сына Аскания считали себя представителями рода Юлиев.
— Потрясающие познания! — с обожанием глядя на Николку, выдохнула Лариса. — Вы не представляете, как мне с вами хорошо и весело! А я даже знаю строчку по-украински: «Эней був парубок моторный». Только не помню, откуда эта строчка.
— Хорошо, а кем будет Мухин?
— Лаокооном, троянским прорицателем, — смеясь, выпалил Николка.
— Нет, жалко, — поморщилась Лариса. — Его же, кажется, змеи… Змеи, да?
— Я не хочу змеи, — подал в свою защиту голос Игорь. — Кто там их всех лечил — им хочу.
— Думаешь, я помню, кто там лечил? Если хочешь, будь Антенором, советником Приама.
— Пускай, — махнул рукой наш лекарь. — Может, и Антенор кого-нибудь вылечил.
— Ну да, — усмехнулся я, глядя на задремавшего Ардалиона Ивановича, — а папаша Приам успешно приторговывал. Парис рылся в земле и там нашел яблоко раздора, а Эней между битвами рисовал на все это дело карикатуры в журнал «Троянский пэрэць».
— Только прошу, не надо украинизмов, — взмолилась Лариса. — Ведь мы же троянцы, хоть и древние.
— За каждый украинизм — доллар штрафу, — рявкнул Николка, видимо надеясь получить с меня сразу же за «Троянский пэрэць».
— Как там товарищ Пасовец, больше не приставал к тебе? — спросил он у Ларисы.
— Еще как не приставал, — моментально наливаясь негодованием, ответила Птичка. — Даже ущипнул меня за локоть. Вот, смотри, синяк остался.
Никакого синяка на самом деле не было, но Николка принялся ласково тереть локоть Ларисы, пользуясь случаем к ней прикоснуться.
— Замечательная фамилия — Пасовец, — сказал я. — Кто-то пас овец, пас, пас их, а потом овцы народили некое племя, которое получило фамилию Пасовец.
— Очень подходящая версия, — засмеялась Лариса.
Все-таки, чертовски здорово было ехать в компании с ней и моими друзьями в этот полдень по степям Южной Фракии!
Обедали мы на берегу Дарданелл, или Геллеспонта, как больше нравилось говорить Николке. Место это называлось Гелиболу, и наш историк сообщил, что это и есть тот самый Галлипольский полуостров, где когда-то размещалась ушедшая из Крыма Белая армия.
— Как ни крути, — вздохнул он, — а здесь два года была русская территория.