Тритон ловит свой хвост
Шрифт:
Жогин кивнул. Полковник, конечно, не ошибался. Следствия их находки тянулись в будущее, и было будущее зыбким и неопределённым, но сулило… много чего сулило, и не только прибыль. А ещё оно требовало работы и денег, потому что такие исследования на коленке не делаются, и эта мысль тревожила его уже не первый день.
— Вижу, думали об этом, — сказал полковник, внимательно изучавший смену настроений на лице Жогина.
— Конечно, — согласился Илья Витальевич.
— И я думал, — сказал Иван Иванович. — И продолжаю думать, и понимаю… — он в сомнении оскалился, потом решился: —
Жогин снова кивнул. Мысли, что излагал Хомяк, были настолько тривиальны, что не стоили напряжения его голосовых связок.
— Вижу, что понимаете, — сказал полковник. — Я, собственно, и не собирался вас от дела отодвигать. Обидитесь, трезвонить начнёте, до верха, — он ткнул пальцем в потолок, — дойдёт. Мена на пенсию выпрут, георгины выращивать, а вас… Я-то, извините, не сталинский сокол, команды ликвидаторов не держу. Да и не по мне это. В чём вы-то виноваты?
Жогин дёрнул подбородком. Воротник куртки, которого он до этой минуты не замечал, больно впился в шею, словно желая лишить его воздуха. Полковник, по всему выходило, лукавил. Была у него такая опция, а уж у высокого начальства — наверняка. Не убьют, так зашлют на край земли. К примеру, смотрителем маяка, и качай там права перед чайками. В перерывах между водкой и отскрёбыванием их дерьма от стёкол и зеркал.
— Ага, — довольно произнёс Хомяк, — прониклись? Осознали, куда залезли? Вы, главное, не переживайте так. Не реализовался этот вариант покуда. От нас с вами зависит наше будущее.
— Да, — Жогин сглотнул.
— Водички? — участливо осведомился Хомяк и набулькал в стакан из графина. — Или покрепче чего?
— Покрепче, — попросил Илья Витальевич. С благодарностью принял стакан с виски, выхлебал, закусил рыбкой. У полковника, видимо, совершенно случайно, в сейфе и выпивка оказалась, и закуска. Уже на тарелочке и тонко нарезанная. Хомяк не стал чиниться, тоже принял, выдохнул, откинулся на спинку кресла.
— Водки, гм, мы вместе выпили, — сказал он, — теперь можно поговорить. Как соратники поговорить. Вы не против?
— Нет, — ответил Илья Витальевич. — Совсем нет.
— Ну и отлично! — обрадовался Хомяк. — Скажите мне, любезный Илья Витальевич, что вы думали делать со всем этим? — он сделал над головой неопределённое движение рукой. — Есть у вас какие-то намётки? В кооперации со мной, — он улыбнулся. — пардон, моей службой, их реализовать будет легче? Как думаете?
— Непременно, — сказал Жогин. На самом деле, поиск союзников в верхах был частью его плана, и предложение полковника оказалось весьма кстати. — Мысли у меня есть. Во-первых…
***
Домой Жогин вернулся уже на закате. От въедливости Хомяка сводило скулы. Они извели чуть не пачку бумаги, спорили и ругались, насколько вообще могут ругаться между собой малознакомые люди. Но и голова у полковника оказалась светлая, а иначе он и не достиг бы своих чинов. Враки, что полковниками становятся
— Давление, — определил Иван Иванович, усаживая Илью Витальевича в машину. — Попейте от него чего-нибудь. А лучше, — он задумался на миг, — давайте запишу вас в нашу санчасть? У нас доктора не штатским чета!
— Знаю я докторов, — морщась, ответил Жогин, — выпотрошат и высушат, и фамилию не спросят. От одних названий голова разболится.
Он снова сморщился, потёр затылок.
— Зато потом как новенький будете, — сказал Хомяк. — Впрочем, дело ваше, но — советую.
— Да, конечно, — ответил Жогин. Спорить не было сил.
Контора Хомяка пряталась за городом, среди строений промзоны, и за время дороги Илья Витальевич пришёл в себя. Слегка ломило виски, но обруч, стягивающий голову, пропал.
— Где ты был? — встретила его Марина, и вид её Жогину не понравился.
— Дела, — сказал он. — Что случилось?
— Дела-а, — повтороила Марина. — Пока ты где-то дела делаешь, твой сын… сын…
Она всхлипнула. Сердце Жогина рухнуло куда-то в кишки. Он похолодел.
— Что с Артёмкой?!
— Иди, посмотри, — сказала жена. Щеки её тряслись.
Иди и посмотри. Жогин облегчённо выдохнул. Случись что серьёзное с сыном, Марина так бы себя не вела. В доме толклись бы врачи, медсёстры, бегала бы прислуга. Значит, что-то натворил.
Быстро, не без суеты, Илья Витальевич поднялся на второй этаж и вошёл к сыну. Пахло рвотой, Артём в трусах и одном носке лежал на животе поперёк кровати, свесив голову вниз.
— Фу-х, — выдохнул Жогин, — ну и вонища!
— И это всё?! — прошипела жена. — Вонища?!
— Он пьян, — пожал плечами Илья Витальевич.
— Он ребёнок! Ему всего четырнадцать!
— Да, рановато так напиваться, — сказал Жогин. — Ты что предлагаешь-то?
— Что-то делать, — зло заявила Марина. — Это вы, мужики, пьёте. Ты должен знать, что делать.
— Проспаться для начала, — сказал Жогин. — Сейчас с ним говорить бесполезно.
— Какой ты бесчувственный чурбан! У тебя ребёнок страдает! Кто его напоил? Найди, сделай что-нибудь!
— Ну, не сегодня же, — примирительно сказал Жогин. — Ночь на дворе. Завтра Артём придёт в себя, спросим.
Артём завозился, замычал, его снова вырвало. Фисташки и сухарики, определил Жогин. Всё понятно, пиво — и много. Марина кинулась к Артёму, схватила за плечи, затрясла:
— Артёмка, сынок, кто так тебя? Скажи, мама накажет!
Сын открыл глаза, пьяно улыбнулся:
— Ы-ы-ы… Ма-ик! — ма… - и захрапел.
— Убрать бы надо, — сказал Илья Витальевич. — И тазик поставить. Если ночью плохо будет.
— Уж уберу. Вечно я за вами убираю, — выпрямилась жена. — Здесь буду спать. Сыночек…