Трофейщик

Рыбин Алексей Викторович

Он был совершенно спокоен. С этим молокососом разобраться не представляло сложностей — то, что произошло в лесу, было чистой случайностью, везением для этого паренька, бешеным везением. Звягин же видел его полные страха глаза — это не боец, так, играет в солдатиков мальчик. Не понимает только, что в его возрасте солдатики уже начинают отвечать за свои поступки. Александр Евгеньевич изначально решил в данном случае действовать по обстановке, руководствуясь исключительно интуицией, которая до сих пор еще ни разу его не подводила.

Вот и нужный дом, Звягин поднялся на пятый этаж и взглядом быстро выхватил нужный номер квартиры. На площадке было пусто — это уже хорошо. Ни о чем не думая, Звягин позвонил. Если откроет юный трофейщик, это будет лучше всего. Если кто-то другой,

он найдет что сказать. Но и после второго, и третьего звонка дверь не открывали. Тогда Александр Евгеньевич достал из внутреннего кармана длинную, причудливо изогнутую стальную проволочку и зашуршал ею в извилистой щели простенького французского замка. Надо сказать, что замок этот произвел на Звянига благоприятное впечатление, — он любил эти замки, открывающиеся просто, без суеты и лишнего шума, замки, как бы символизирующие некое джентльменское соглашение между вором и хозяином; «ну что ж, не повезло», — говорил хозяин; «повезло», — говорит вор и с оттенком благодарности покидает квартиру. В случае французского замка хозяин, как считал Звягин, не должен сильно расстраиваться, обнаружив, что его обворовали, — сам же оставил дверь практически открытой. А вот владельцев железных дверей Звягин презирал, считая это прямым издевательством. Хваленые «сейфовые» замки он тоже в большинстве случаев открывал без проблем, но это требовало немного больше времени, усилий и размышлений. «Какого черта, — ругался он про себя. — Что они дурака валяют, результат-то все равно тот же, что и с французским замком, зачем же мучить человека…» Находились еще умники, которые, оставляя надолго квартиру без хозяина, прилаживали в прихожей арбалет, стреляющий на уровне груди при незапланированном открывании двери. Это было совсем нехорошо, правда, Звягин сам с этим не сталкивался, но был готов и к таким мерзким сюрпризам. Ну, еще были собаки. Железный однажды, заливая прихожую и лестничную площадку собственной кровью, на его глазах разорвал пасть немецкой овчарке, хорошо выдрессированной, — она не подавала признаков жизни, пока они открывали эту поганую железную дверь, а бросилась молча, только где-то внутри у нее противно урчало. Они тогда еле ушли, а Железный потом два месяца лечился — присланный Лебедевым молодой доктор, который пользовал теперь и самого Звягина, залечивал Коле опасно прокушенное почти до кости предплечье.

Он вошел в квартиру, тихо прикрыл за собой дверь, включил в прихожей свет и осмотрелся. Небогато живет трофейщик… Звягин прошел в гостиную, миновав стандартную вешалку с длинным узким зеркалом, ступил на ковер, осмотрел стенку «Гранит», типичный для среднего достатка людей набор мягкой мебели, журнальный столик со стоящими на нем пустыми бутылками и рюмками, заглянул во вторую комнату — ага! Это, вероятно, его кабинет. Главенствовал в комнате письменный стол, старинный, по-настоящему хороший, единственный предмет мебели трофейщика, который представлял из себя какую-то ценность, — стол с широкой и длинной столешницей, в отличие от беспорядка гостиной, идеально убранный. В строгом порядке лежали на нем пачка писчей бумаги, карандаши, шариковые ручки, фломастеры, шесть выдвижных ящиков были заперты на ключ. Тут же стоял и телефон с определителем номера. Звягин набрал номер Лебедева. Трубку тотчас сняли — Виталий словно ждал его звонка.

— Алло!

— Виталий, привет, это я. Я в гостях у нашего друга. Запиши на всякий случай номер, с которого я звоню.

— Ты нашел его? — быстро спросил Лебедев.

— Да нашел, нашел, я же говорил тебе, что найду. Вот сижу у него на квартире, жду, когда придет дружок мой.

— Саша, уходи из квартиры, ничего там не трогай, не следи.

— Что так?

— Саша, это не телефонный разговор. В двух словах — твое личное дело стало теперь общественным. И более чем. Так что молодец, что нашел. — Звягин хмыкнул. — Поезжай либо домой, либо ко мне, как хочешь. Я сегодня весь день дома. За нашим другом поедете с Колей. Тут не должно быть осечек, дело крайне важное.

— Ладно, Виталий, я еду к тебе, заинтриговал ты меня. Жди. — Звягин положил трубку.

На другом конце провода Виталий Всеволодович несколько

секунд послушал короткие гудки, потом нажал несколько кнопок, занеся в память аппарата телефонный номер, с которого звонил Звягин, и включил автоответчик. Затем встал и заходил по комнате. Он был одет по-домашнему, в добротный спортивный костюм, серый с красными лампасами, мягкие тапочки скрадывали шаги, дубовый паркет не издавал ни малейшего скрипа — все было так хорошо, так хорошо… Уютный дом, Антон, преданный ему до самоотречения, — Лебедев даже не понимал за что. Он раньше много раз задавался этим вопросом, потом бросил. «Буду принимать все, как есть», — решил он. Антон делал его по-настоящему счастливым, и этого было для Лебедева достаточно. Не хотелось думать о приближающейся старости, о грядущем бессилии — он чувствовал себя вполне еще молодым и абсолютно здоровым человеком и наслаждался бы жизнью вполне, если бы не этот мальчишка, который спутал ему карты, внес в душу так нелюбимую Лебедевым суету, смятение, да и с Ильгизом какая-то чушь. Нет покоя, нет, как ни крути!

Словно в подтверждение его мыслей во дворе за окном завыла сирена. Этот звук Лебедев узнал мгновенно — завывала, закручивала водоворотом стон-рев его машина. Сигнализация сработала — отключить ее, не зная всех хитростей, который навешал на его «ауди» Компьютерный, было вряд ли под силу рядовому угонщику. Да и нерядовому тоже, по крайней мере Компьютерный его в этом долго уверял. Лебедев выглянул в окно — машина стояла на месте, и рядом с ней никого не было видно. Взяв с подоконника пульт дистанционного управления сигнализацией, Лебедев понажимал на кнопки, но безрезультатно — вой не смолкал.

— Антоша! — раздраженно закричал Виталий Всеволодович. — Черт! Антон!

— Да, Виталий Всеволодович. — В дверях появился белокурый красавец, как всегда по пояс обнаженный, — он любил ходить дома без одежды и ходил бы вообще голым, но Лебедев мягко запретил ему это, хотя и сам был не прочь любоваться круглыми грудными мышцами и мощными бедрами петербургского Адониса. Но мало ли кто придет — ведь Антон не успеет одеться, он такой копуша…

— Антоша, дорогой, не сочти за труд, возьми ключи и спустись, пожалуйста, посмотри, что там с машиной… Я уже больше не могу — то одно, то другое. Сделай, пожалуйста, будь другом.

— Конечно, я сейчас.

Антон исчез, потом появился уже в легком свитере, взял лежавшие на тумбочке у двери ключи от машины и вышел в прихожую. Он слышал, как Антон открывает два хитрых замка-засова на входной двери, а потом произошло что-то странное — вместо звука захлопывающейся двери он услышал тупой удар, и в прихожей что-то упало. Там началась какая-то возня, и Лебедев, сообразив, в чем дело, бросился к письменному столу, где в верхнем ящике лежал пистолет и рядышком разрешение на ношение оружия, — выдавил он его все-таки из Якова Михайловича в свое время, мотивируя это опасностью своей деятельности, — но не успел.

В комнату вошли двое — один, молодой, лет двадцати двух, совсем мальчишка, но здоровый, черт, видимо, серьезно собой занимается, в спортивном костюме, кроссовках, с бритым затылком; «пробойник», — подумал Лебедев. Он хорошо знал этих ребят, несчастных по-своему. Бандиты рангом повыше в случае проколов сдавали этих юношей органам пачками, на их место тут же приходили новые — даже своеобразная очередь существовала. Не определившиеся еще в жизни, но физически очень хорошо развитые, они шли за призрачными большими деньгами, которые, как им казалось, придут к ним без особого труда. Но это были иллюзии. Трудиться нужно было много, и в конце концов, когда начинало пахнуть жареным, они оказывались крайними.

Второй — постарше, явно уже за тридцать, был гораздо опасней; Лебедев разбирался в таких вещах. С молодым бы и Антон справился — как-никак, а каратэ он знал, не сказать, чтобы в совершенстве, но уж всяко выше среднего. Этот же, с аккуратной прической, в хорошем костюме, скрывающем крепкую сухую фигуру, мог запросто пристрелить — это было ясно по глазам, по неторопливой уверенности каждого жеста. Нет, все-таки больше по глазам. У Звягина такие же глаза…

— Спокойно, спокойно, стоять! — приказал молодой.