Тропою сна
Шрифт:
Внезапно Эля поняла, что не просто теряет ту, которая всегда была для нее семьей, ту, что с детства ограждала от окружающего мира и от самой себя, а уже потеряла и возможно навсегда. Она не стала оправдываться и уговаривать, извиняться и обвинять, она тихо ушла и весь последний месяц Ириной беременности жила у Лема, благо его родители в тот момент жили во Франции. Ушла не от обиды, а из-за волнения за сестру, подумала, что так для нее будет лучше.
Целый месяц они не общались, и Эля видела привидений в чердачном окне дома напротив, слышала, как шуршат крыльями и скрежещут когтями по потолку отвратительные склизкие чудовища, вдыхала смрад тысячелетних гробниц прямо в опрятных и модных интерьерах дома Митрофановых. Все ее откормленные
А потом пришел он - тот самый день, в который жизнь решила, кто-то бы сказал покарать, другой бы возразил - дать вечный покой, а третий - вернуть все на свои места.
Ира родила хорошенького мальчика, а спустя четыре дня сама позвонила до смерти испереживавшейся Эле. Данил забрал жену из роддома и по пути домой они возбужденно переговаривались в машине, втроем наперебой обсуждая самого нового члена их семьи, который тихо спал на руках у мамы. Эля старалась к нему не прикасаться, чтобы не тревожить сестру, но та, казалось, забыла обо всех своих страхах и находилась в состоянии абсолютной гармонии. Эля на всю жизнь сохранила в памяти глубокие умные глаза, худое лицо, обрамленное волнистыми каштановыми волосами, запах мягких ладоней, отдававших вишневым мыло, (для Эли так пахла безопасность) и ту ее умильную улыбку, когда, склонившись над ребенком, она словно светилась изнутри. Это было последнее, что Эля запомнила из той, прошлой жизни, жизни до...
Отходить от пережитого шока: страшной аварии, двух смертей и вытягивающих душу похорон, ей не удалось, ведь на руках у той, кого и друзья и сестра, всегда считали неисправимым ребенком, оказалось крохотное существо, которому Эля была не просто нужна, жизненно необходима. Только ради него она боролась с отчаяньем и сражалась с собой, сдерживая демонов своей больной фантазии. Это удавалось далеко не всегда, но там где могло быть во вред ребенку, она раз за разом одерживала победу, уж если не в войне, то в сражении точно. Эмиль стал ее якорем в реальности.
2
Ах, какой это был смех! Он воспринимался не просто на слух, казалось его звонкую остроту можно попробовать на вкус, в нем таилось столько оттенков и полутонов, что невозможно было уловить переход из радостного в саркастичный, из горько-обидного в сумасшедший, из умиротворенного в нервно-всхлипывающий. Кровь в венах превращалась в магнитную жидкость и тянулась за его источником. Который год, закрыв уставшие за день глаза, он отправлялся вдогонку за этим смехом, но, преодолевая барханы черного песка, падая в бездонные пропасти, ныряя в океаны кошмаров и стряхивая с плеч обманчивость счастливых снов, он никак не мог угнаться за его обладательницей. Лишь раз судьба наградила его за старания и в разрушенных катакомбах военной постройки мелькнула часть красного подола и изящный сапожок. Пробуждение застало, как всегда, не во время, и он успел запомнить только, что ткань голенища шевелилась и вздрагивала на ноге, как живая, а вместо шпильки-каблука из подошвы росла острая перьевая ручка.
***
Следующая неделя вернула растерянное в тревогах спокойствие. Лето поспело, как сочный плод, прогибающий ветку под весом своей тяжести, и радостно изливалось горячими солнечными лучами на головы суетливых горожан.
Каждый из жарких дней приближал трехлетие Эмиля и обычные заботы, работа и прогулки с мальчиком, теперь перемежались подготовкой к празднику. И хотя помимо мамы и сына его обычно отмечали только два человека, Эля каждый раз закатывала веселую вечеринку на четверых, на которой трое взрослых
Лем предложил связаться по скайпу с Тимирчевыми - старшими, но Эля глубоко сомневалась, что они заинтересуются тем, что их единственному внуку исполняется три года. Даже на похороны старшей дочери они не приехали, мотивируя это невозможностью в данный момент оторваться от значительной разработки в какой-то там сложно выговариваемой области физики. Ира еще при жизни так и не простила их, не за то, что они бросили ее, самостоятельную и твердо стоящую на ногах, а за то, что оставили несмышленыша - Элю, которая по ириному разумению была совершенно не приспособлена к жизни в суровом человеческом мире.
Эля же не умела удерживать в себе злость по долгу, тем более что ее детство нельзя было назвать тяжелым. Не смотря на кукушечий характер, успешные мама с отцом каждый месяц перечисляли на счет сестер приличную сумму, которая не заменяла родительскую ласку, но помогала жить в достатке. Благодаря этому Эля с Эмилем и по сей день ни в чем не нуждались.
Просматривая через Интернет ролики о своих уже известных родителях, Эля думала о том, что их выдающиеся качества, разделились поровну между дочерями, только вышло из этого... ну в общем то, что вышло. Ира получила трезвый рассудок, железную логику и умение видеть скрытую от постороннего глаза суть вещей, это конечно полезно для жизни, но талантливым ученым, как родители, она стать бы не смогла, да и не хотело. Ей не хватало доставшихся Эле неуемной мечтательности и веры в недосягаемое. А по отдельности от этих черт было мало проку.
За день до праздника девушка с сыном проводили чудесный выходной, устроив пикник. Эля расстелила покрывало на густой траве в парке, близь дома, а малыш, набегавшись вволю и оттаскав за хвост дворового кота, прилег к ней на колени. Девушка читала в слух очередную фентезийную книжицу, и ела зеленое яблоко. Временами она прерывалась, чтобы выслушать Эмиля, который на этот раз настойчиво рассказывал маме о том, что когда летишь, в лицо дует ветер и шевелятся кудряшки на голове, но все равно это здорово, только если тебя не догоняет синяя бяка с раздвоенным хвостом.
– Я тебе свои истории, - взвешивая книжку в руке, сказала девушка.
– А ты мне свои. Сказочники мы с тобой.
Мальчик засмеялся, будто понимал подоплеку слов взрослой мамы, и продолжал болтать, а Эля гладила золотистые волосы и смотрела в глубокое небо, в котором и сама бы не отказалась полетать. Ее мысли задвигались плавно, собирая из закоулков разума фрагменты фантазий на тему бескрайности и свободы, смешали их, как варево в большом котле, и вдруг выпустили в летнее небо эфемерное полупрозрачное создание, оно трепетало и извивалось, ложась на воздушный поток, а еще звенело, как охапка разноголосых колокольчиков. Эля спешно затолкала создание обратно в мысли, зная, что таким образом может довести свой и так шаткий разум до опасного состоянии, чего в присутствии ребенка никогда себе не позволяла. Но когда нечто напоминающее и полупрозрачные паруса и живого бумажного змея, затянулось в котел, а тот в свою очередь рассеялся в тумане сознания, Эля почувствовала, что ее рука водит по воздуху. Там где под пальцами несколько мгновений назад скользили прядки шелковых завитков теперь ничего не было, а колени больше не чувствовала тяжести детской тела.
Опустив взгляд и убедившись в том, что ребенка нет, она заозиралась. Сначала достаточно спокойно, подвижный Эмиль иногда становился просто неуловимым, затем встревожено. Но поблизости малыша не обнаружилось. По дорожкам гуляли мамочки с колясками, несколько карапузов оккупировали песочницу, но нигде не было видно яркого пятна желтой майки, которая сегодня была на Эмиле. У Эли в животе зашевелился ледяной страх, она вдруг поняла, что даже не почувствовала, как ребенок поднялся с ее колен.