Трудная позиция
Шрифт:
— Только вы уж тогда разденьтесь и сядьте, — сказала она, раскрывая взятые со стола ноты. В ее вялых, неторопливых движениях действительно чувствовалась усталость, и баркарола сразу же зазвучала не так выразительно, как на вечере в клубе. Но Вашенцев был доволен. И когда Надя кончила играть, он поцеловал ей руку, восхищенно приговаривая:
— Чудно, честное слово, чудно.
Надя и смущалась и радовалась. Никто и никогда не хвалил ее так восторженно. Даже мать, больше всех верящая в ее способности, была куда сдержаннее
— Знаете что, Олег Викторович, сейчас я сыграю вам по секрету, свое. Послушаете?
— Конечно, с превеликим удовольствием, — сказал Вашенцев, наклонив голову.
Надя заиграла, тихонько подпевая:
Лыжи мои, птицы мои, Резво бегут, словно летят. Снежная даль ветра и солнца полна. Быстрей, быстрей туда, на простор...— Только вы на слова не обращайте внимания, — оторвавшись от клавиш, попросила Надя. — Слова у меня так... с ходу... Я хочу музыкой выразить движение и красоту снежного простора. Понимаете?
— Понимаю. А вы лыжи любите? — спросил Вашенцев.
— Очень, — призналась Надя.
— И часто ходите на них?
— Бывает. Только одной уходить далеко страшно, а возле городка какой простор?
— Верно, здесь не то, — согласился Вашенцев. — Давайте-ка, Надежда Андреевна, сходим с вами куда-нибудь в предгорье. Вот уж там простор настоящий.
— А вы не шутите? — спросила Надя.
— Зачем же...
— Да тут, знаете, мы с Крупениным все собирались. Но разве его дождешься? Обещает, обещает...
Вашенцев улыбнулся:
— Крупенин самый занятой человек. Ему некогда.
— А вы, значит, сможете?
— Конечно, почему же.
— А когда, Олег Викторович?
— Пойдемте в следующий выходной. Вас это устраивает?
— Хорошо. Только обязательно, ладно?
Зазвонил телефон. Надя сняла трубку и тут же стушевалась, заговорила тихо, с неловкостью:
— Да, да, это я. Куда собираюсь? Никуда не собираюсь. Нет, просто отдыхаю. Отдыхаю, и все. Что, что? Извинения? А зачем? Нет, нет, это смешно даже...
Вашенцев взял с тумбочки ноты и, положив их на колени, стал с безразличным видом неторопливо перелистывать. «Пусть, пусть постарается», — с усмешкой подумал он, уверенный, что извинения просит Крупенин. И когда Надя сказала последнее «нет» и опустила трубку, он удовлетворенно вздохнул: «Молодец, Надежда Андреевна. Так и надо!»
После телефонного разговора Надя снова села к пианино. Только в ее движениях и в голосе теперь уже ощущалась какая-то рассеянность. Пальцы по клавишам бегали вяло и неуверенно. Взяв несколько аккордов, она беспокойно вздохнула и, закрыв тетрадь, отодвинулась от пианино.
— Что же вы? — спросил Вашенцев.
— Плохо. — Она грустно посмотрела на него. — Это совсем не то, Олег Викторович. Я лучше сыграю вам Грига. Ладно?
«Какая она красивая и воодушевленная, когда играет. И меня не сторонится как будто», — слушая ее, думал Вашенцев.
— Ну, вы готовьтесь к походу, — напомнил он еще раз, выходя в прихожую одеваться.
— А как же, обязательно, — пообещала Надя. — Только не подвела бы погода, Олег Викторович.
— Прикажем, чтобы не подводила, — улыбнулся Вашенцев.
Домой он уходил необыкновенно бодрым. Тайный сговор с Надей словно перенес его в другой мир, веселый, радужный и в то же время беспокойный. Ему казалось, что он взобрался,на высокую гору и теперь пытается пройти по трудному, обрывистому карнизу, где на каждом шагу можно оступиться и загреметь вниз, в пропасть. «Но почему в пропасть? Я же просто посидел, послушал музыку. А сходить на лыжах в предгорье пообещал ради нее же, Нади. И вообще, разве плохо быть поближе к Забелиным? Совсем не плохо. И отношение самого Андрея Николаевича мне вовсе не безразлично».
Эти мысли покинули Вашенцева лишь дома, когда, переступив порог, он увидел обеспокоенных соседей и услышал целую кучу упреков:
— Куда же вы пропали, Олег Викторович? Ждем, разыскиваем по телефону.
— Нехорошо, нехорошо, Олег Викторович!
— Да понимаете, встретил кое-кого, заговорился. Настроение у всех праздничное, веселое.
— А я звонил в дивизион. — Корзун неторопливо посадил на горбатый нос очки в мощной роговой оправе. — Всех дежурных всполошил. Нет, говорят, и все.
— Верно, не дошел, — признался Вашенцев. — А нужно было. Есть дела серьезные. — Подумав, прибавил нехотя: — С Красиковым каша заварилась. Есть у меня такой. Ох и фигура, должен сказать!..
Корзун снял очки, сощурился и надел снова.
— Красиков? Стойте, стойте. Ну да, правильно, он самый, — вспомнил вдруг Корзун. — Интересное совпадение!
Светлана Ивановна не вытерпела, взяла обоих мужчин под руки и потянула в комнату, где на широком круглом столе среди разных закусок уже стояли графин с водкой и бутылка шампанского.
Дети, мальчик и девочка, такие же круглолицые и веснушчатые, как мать, в одинаковых желтых пижамках сидели на полу под елкой и что-то строили из ярких деревянных кубиков. Вашенцев повернул было к ним, но Светлана Ивановна не пустила его.
— Потом, потом, Олег Викторович, — сказала она строго. — А сейчас немедленно за стол.
Вашенцев сел рядом с хозяином и, пока тот наливал из графина, спросил его:
— Так что же у вас с Красиковым, расскажите?
— С Красиковым-то? — переспросил Корзун. — Да ничего особенного, так... ерунда. Вот выпьем лучше давайте за все хорошее в новом году. — Он поднял рюмку, и они чокнулись.