Труды по россиеведению. Выпуск 4
Шрифт:
Воображая себя на гребне волны мирового «наступления сил социализма, мира и прогресса», Советский Союз во второй половине 1970-х и первой половине 1980-х годов предпринял беспрецедентную геополитическую и военно-стратегическую экспансию. В 1979 г. советские войска вторглись в Афганистан, поставив перед собой задачу построения социализма в отдельно взятой раннесредневековой исламской стране. Предлогом послужил бредовый прогноз Минобороны о подготовке США к оккупации Афганистана, в ответ предлагалось развернуть 50 советских дивизий (как на границе с КНР) для прикрытия южного рубежа Союза 18 . На деле это была исторически хрестоматийная имперская авантюра в духе «маленькой победоносной войны», призванная придавить волной патриотизма и военными успехами недовольство социально-экономической ситуацией в стране. Но, как обычно бывает, «маленькая» афганская война оказалась
18
По исторической иронии, 22 года спустя, в 2001 г., США действительно предприняли военную кампанию в Афганистане вместе с союзниками и при поддержке России – с целью подавления гнезда международного исламского экстремизма и терроризма, в который превратился Афганистан в итоге десятилетней войны СССР, его поражения и ухода, последовавшей гражданской войны и захвата власти исламскими экстремистами под флагом «Талибана». Но и кампания США, НАТО и ООН тоже не принесла успеха, а их намеченный уход из Афганистана в 2014 г. грозит новой дестабилизацией всей Южной и Центральной Азии.
Одновременно с афганской эпопеей развертывалась советская военно-политическая экспансия в Африке (Сомали, Эфиопия, Ангола, Мозамбик), Азии (Вьетнам, Сирия, Аден) и Латинской Америке (Никарагуа). Масштабное наращивание военной мощи по всему диапазону вооруженных сил и вооружений еще больше усугубляло конфронтацию с окружающим миром. По классическим правилам полицентричного мироустройства (которые были невдомек полуграмотным кремлевским старцам) в противодействии Москве сплотились столь разнородные силы, как США, Китай, Западная Европа, Япония, Пакистан, режимы исламского фундаментализма и локальные клиенты Запада и Китая в Африке и Латинской Америке. В результате такой внешней политики – и наряду с внутренним хозяйственным упадком – экономическая мощь и политическое влияние СССР в мире были глубоко подорваны. На продолжение этого курса к середине 1980-х годов уже не было ресурсов.
Осознав губительность имперского курса, Михаил Горбачев решительно закончил холодную войну: вывел войска из Афганистана, сократил расточительную поддержку заморских клиентов, дал свободу Восточной Европе и начал вывод оттуда полумиллионного контингента советских войск, фактически выполнявших оккупационную роль. Под его руководством были заключены прорывные соглашения по разоружению.
Договор по ракетам средней и меньшей дальности (РСМД), который свел до нуля ядерные системы двух классов, повлек уничтожение 1840 ракет СССР и 860 ракет США. Договор об обычных вооружениях в Европе (ДОВСЕ) от 1990 г. обусловил сокращение до равных потолков тяжелых наступательных вооружений сил общего назначения Варшавского договора и НАТО, причем Восток должен был сократить до уровней паритета вчетверо больше вооружений, чем Запад (34 700 и 8700 единиц соответственно) (см.: 1, с. 12). В следующем 1991 г. был подписан Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1), по которому СССР и США впервые сократили 19 свои межконтинентальные ядерные силы примерно на 25% по носителям и на 40–50% по боезарядам. Также в 1991 г. были объявлены параллельные односторонние (а не договорные) меры Москвы и Вашингтона о сокращении оперативно-тактических ядерных вооружений (дальностью до 500 км); этот класс ядерного оружия предполагалось сократить с двух сторон примерно в 8–10 раз (!).
19
До этого Договоры ОСВ-1 от 1972 г., ОСВ-2 от 1979 г. предполагали ограничение наращивания, но не фактическое сокращение ядерных вооружений.
Соглашения имели огромное политическое значение, хотя далеко не означали полного разоружения – у двух сверхдержав и их союзников оставались большие ядерные арсеналы и крупные силы общего назначения. Но, во-первых, обмен данными по договорам продемонстрировал лживость многолетних кампаний советского военного истеблишмента на тему стремления Запада к превосходству и миролюбивой политики СССР. Практически по всем категориям вооружений выявилось значительное (подчас многократное) превосходство Советского Союза, что предполагало, соответственно, более масштабное сокращение его вооруженных сил и вооружений. Были продемонстрированы невежество советского политического руководства и бесконтрольность военного комплекса, расточительность и агрессивность военной политики. Во-вторых, договорно-правовые
Все это подрывало традиционные основы советской государственности – наряду с кризисом административно-командной экономики, растущим параличом партийно-хозяйственного аппарата и окончательной дискредитацией фальшивой официальной идеологии.
Совершив правильные и смелые шаги, покончив с холодной войной и наиболее одиозными пережитками сталинизма, Горбачев и его соратники не сумели и не успели построить взамен ни «социализм с человеческим лицом», ни справедливый миропорядок на основе «нового политического мышления». Глубоко прогнившая советская империя не выдержала второй (после начала 1970-х годов) внешней разрядки напряженности и второй (после конца 1950-х годов) внутренней «оттепели» и… стремительно распалась, имея все еще огромную военную мощь (4-миллионную армию и более 30 тыс. единиц ядерного оружия) и феноменально благоприятные внешние условия.
Россиянам еще предстоит по-настоящему осознать, что они живут в стране, кардинально отличающейся от Советского Союза, а его падение было вызвано не исторической случайностью, не заговором внутри или вовне и не просчетом руководства – оно было обусловлено объективным ходом событий. Поэтому восстановить СССР невозможно, но попытки сделать это вполне способны разрушить его правопреемницу – Россию.
С этой точки зрения приход к власти Михаила Горбачева, выдвижение Бориса Ельцина и провал августовского путча 1991 г. были лишь субъективными катализаторами глубинных и давно назревших перемен. Они определили формы, но не суть произошедшего.
Как бы ни был неизбежен крах советской империи, для миллионов людей это стало катастрофой – развал государства, утрата национальной идентичности, разлука с родственниками и друзьями, оказавшимися в ближнем зарубежье. В некоторых из бывших советских республик миллионы жителей внезапно оказались бесправными и беззащитными людьми второго сорта. Особенно шокирущим был воинствующий, порой оголтелый национализм, пришедший на смену интернационализму, на основе которого по преимуществу строились повседневные отношения между простыми людьми всех национальностей.
Это усугублялось тем, что при советской власти многие границы между республиками кроились и перекраивались совершенно произвольно, без учета этнических либо экономических связей. Сталин нередко преднамеренно проводил границы так, чтобы, посеяв семена межнациональных раздоров, «разделять и властвовать». Став вдруг государственными, эти границы превратились в силовые линии напряженности, территориальных претензий, националистических спекуляций и трансграничной преступности. Негативное отношение к распаду Советского Союза усиливалось вследствие того, что у многих отсутствовало ясное представление о его причинах. Обстоятельства краха империи совершенно не походили на другие исторические случаи. Да и в республиках СССР по-разному отнеслись к прекращению его существования.
Последующие события: экономический упадок (в России – прежде всего в результате необдуманной и разрушительной экономической реформы), социальные противоречия, разрушение традиционных связей и коммуникаций, нестабильность и кровавые конфликты в бывших советских республиках и в самой России – усиливали разочарование и смятение населения. Все это создало благоприятную почву для оживления русского национализма, создания искусственных моделей национальной идентичности или объединяющей идеи, возрождения традиционных, архаических представлений и ценностей в новых условиях.
Спору нет, распад советской империи был крайне болезненным процессом. Но правда и то, что какими бы тяжелыми ни были события 1991 г., они несравнимо менее разрушительны, чем Смутное время или ужасающий хаос Гражданской войны 1917–1923 гг. Конечно, другие времена – другие точки отсчета; СССР все-таки распался в конце XX в. Но если посмотреть на опыт других стран, то ссылка на новые времена не должна успокаивать.
Развал Югославии в те же годы обошелся ей в потери, по разным подсчетам, от 200 тыс. до 500 тыс. человек. Постсоветские конфликты (включая войну в Таджикистане, Азербайджане, Грузии, Молдавии, две кампании в Чечне и столкновения в Северной Осетии и Дагестане) в тот же период унесли около 250 тыс. жизней военнослужащих и мирных граждан. Но природа постсоветских конфликтов была иной, чем в Югославии. Они обусловлены поспешностью роспуска СССР, которому не предшествовали переговоры о постимперском устройстве, а также бездарной политикой российского руководства после 1991 г.