Туунугур

Волобуев Вадим

Идея покарать бывшего подчиненного, однако, не отпускала Клыкова. Он все еще излучал оптимизм по поводу возможного обращения в суд. Пусть дело о мошенничестве не выгорело, но можно было попробовать подать иск на основании законодательства о правах потребителей, поскольку Бажанов очевидным образом провалил оказание услуг. Однако молодая коллега Клыкова, к которой он прислушивался, вылила ушат холодной воды - никаких гарантий, шансы пятьдесят на пятьдесят. К тому времени эта юристка уже ходила с большим животом, и больше Киреев её не видел.

Не смирясь, Киреев предложил забыть

пока о Бажанове и сосредоточиться на институте - суд не помог, но оставались еще прокуратура и трудовая инспекция. В конце мая он отдал пять тысяч за составление заявлений в обе инстанции. На самом деле, это была одна и та же бумага, просто отправленная в два разных места. Через неделю заявление было готово, Киреев скинул его себе на флешку и пообещал изучить. Чтобы не бегать каждый раз в "Консультант", он спросил, нельзя ли отправить свои замечания на электронную почту. Клыковский ответ его ошеломил. Почта в "Консультанте" была, но ею практически не пользовались, разве что раз в месяц. Оказалось, в конторе у Клыкова царил заповедник начала двухтысячных. Киреев всё же настоял на своём и выбил у сотрудников агентства обещание проверить почту.

Вскоре он получил уведомление от зампрокурора города о том, что его кляуза переслана в трудовую инспекцию. Таким образом, один из адресатов для жалоб самоустранился.

По закону у трудовой инспекции имелся один месяц на проверку фактов. Этот срок инспекция пропустила и ответ послала лишь пятого августа. В ответе было сказано, что сия грозная инстанция, пользуясь имеющимся в законе правом, берёт дополнительный месяц на обсуждение - прямо как знатоки в "Что? Где? Когда?".

Получив эту бумагу, Киреев обрадовался. Появилась надежда, что письмом в трудовую инспекцию он сумел допинаться до машины, отвечающей за контроль над законностью, и та со скрипом начала поворачиваться к нему фасадом. А дополнительный месяц, как рассудил Киреев, ей понадобился не просто так - наверняка, откопалось что-то интересное. Осталось дождаться сентября, когда, даст бог, Степанова вздёрнут на рее.

Миннахматов тем временем действительно готовился к переселению в Иенгру. И от него в самом деле ушла жена. Отметить оба эти события он пригласил Киреева в "Барбекю".

Знойный ветер гонял по пыльной улице тополиный пух. Из тайги несло гарью. В воздухе висела сизая дымка от горящих лесов. Киреев глядел на всё это из окна и наслаждался прохладой кондиционера.

Егор расщедрился, поставил любимый Киреевым кагор. Причём, вопреки взятому на себя обету, в этот раз и сам не стал отказываться от выпивки.

– Погуляю напоследок, - сказал он.

Погудели знатно. Даже Киреев при всей его стойкости к спиртному изрядно захмелел. У него развязался язык и он открыл Егору душу.

– Да мне плевать на справедливость! Думаешь, Степанова хочу прищемить? Хрен тебе! Я же пахал на институт как папа Карло, а он, сука, не оценил. Не оценил, блин! Хотел дать ему пендаля на прощание, хлопнуть дверью, а потом уже взял разгон и пошло-поехало. Не смог! Еду как на поезде без тормозов, только успеваю сигналить. Фиг

знает, куда меня так занесёт. Может, Голубев был прав. Ну и что? Плевать! Историю делают фанатики. Если оглядываться да бояться, ни хрена не выйдет. Надо вот как ты... оборвать всё и кинуться в омут. Тогда, может, что и получится. А может, и нет. Но пробовать надо! Надо пробовать...

– А я уже напробовался, - в тон ему мычал Егор.
– Хватит. Всё надоело. Ни с кем не хочу воевать. Хочу покоя и мира. Деньги, карьера - всё пыль. Живём один раз. А ради чего? Чтобы жрать и пить? Я давно об этом думал. Уйти от суеты, как Лев Толстой. Ещё в Питере мысль была. А когда сюда вернулся, аж к горлу подкатило. Грызёмся как мыши... Кому это надо? Кому всё это надо? Квартира, машина... Я квартиру Ленке оставил. Пусть подавится. Машину тоже, наверное, отдам. На фига она мне? Хотя, может, и пригодится. Подумаю ещё.

– На хрена тогда ремонт делал?
– спросил Киреев.
– Да ещё смежную квартиру брал. На хрена?

– Ленка настояла. Я не хотел. Мне и одной хватало. Выше крыши. Но ей же свербело! Не могла видеть, что кто-то лучше живёт. Пускай теперь упьётся счастьем.
– Он закурил, выпуская дым из ноздрей: - А тебя можно поздравить, да? Такую цацу себе отхватил - завидки берут.

Киреев кивнул, не желая входить в подробности.

– Ты её береги, - продолжал Миннахматов, водя пальцем у него перед носом.
– Её теперь наши сплетницы изведут. Чисто из женской натуры. Любопытные очень. Всю грязь на тебя выльют. Ты ж им поперёк горла. Особенно Белой.

Киреев вздохнул, отвернувшись к окну.

– Всем мы поперёк горла. И Белой, и Степанову, и Голубеву.

– Туго вам придётся. Если совсем невмоготу станет, милости просим в Иенгру. Да и вообще заезжай. Всегда рад.

– На сплав уже не пойдём этим летом?

Миннахматов развёл руками.

– Какой тут сплав. Сам видишь, что творится.

– И Вареникин не может. А Джибраев вдвоём боится идти.
– Киреев плеснул себе кагора, опорожнил стакан одним глотком и повторил с безнадёгой: - Эх...

В кармане завибрировал смартфон. Киреев извлёк его непослушными пальцами - на экране отражался Светкин номер.

– Да.

– Толя, ты где?

– В "Сосисках"... в смысле, в "Барбекю". Провожаю Егора в новую жизнь. А что?

– Ты когда будешь?

Киреев машинально бросил взгляд на часы.

– М-мать... Извини, подзависли. Сейчас выдвигаемся.

– Ты давай поскорее. У меня есть новость. Плохая. Но это - не по телефону.

Киреев напрягся.

– Случилось что?

– Неприятность.

– Ладно, сейчас буду.

Он убрал смартфон и поднял глаза на Миннахматова.

– Ненаглядная требует к себе. Пора!

Егор, не говоря ни слова, подошёл к стойке и положил деньги.

– На выход, - скомандовал он.

Киреев дёрнулся было отдать ему свою часть, но Миннахматов только замахал руками и почти вытолкал его наружу.

Прогорклые душные сумерки дыхнули в лицо жарой. Из-за висящей кругом гари казалось, будто город окутал туман - вонючий и горячий. Киреев пожал Миннахматову руку и обнялся с ним на прощание.