Твоя капля крови
Шрифт:
На пристанище самоубийцы это не было похоже. Стефан видел такие могилы – обычно невысокий, стыдливо насыпанный холмик, рядом с которым иногда осмеливались посадить святое древо. Здесь же… здесь было хуже. Плита была повернута на запад – а не на восток, как нужно, и сама могила завалена камнями. Будто те, кто хоронил, боялись, что покойный может встать… Князь Белта обошел плиту, чтоб разглядеть надпись, но то ли буквы стерлись… то ли их стерли нарочно, чтоб мертвец не узнал себя и не помнил, к кому идти.
Не нужно читать старые книги, чтоб знать, кто здесь лежит. В отличие от Беаты, этого покойника не донесли до перекрестья дорог, но Стефан был уверен: ему наверняка проткнули сердце колом.
У перевернутой плиты лежал чуть увядший букет ландышей. И глуховатая мелодия по-прежнему неслась ниоткуда.
– Стефко! Я тебя везде ищу, ты как под землю сгинул! – Марек выглядел сердитым и растерянным.
– Не под землю, всего лишь за стену…
– Что ты там искал?
– Просто, – сказал Стефан, – прогуливался.
– Или опять с Войцеховским встречался? Ему здесь самое место…
– Нет… Послушай, а ты не знаешь, почему склеп Стацинских здесь, а не в Волчьей Воле? Или это какие-то другие Стацинские?
Марек пожал плечами:
– Так ведь, кажется, они жили здесь раньше… Спроси лучше у отца или у генерала, он их хорошо знал. Стефко, постой. – Брат ухватил его за рукав. – Я хотел сказать тебе… Я завтра уезжаю.
– Завтра? – Он остановился. Могилы забылись, поединок – тоже. – Завтра? Да ты же только приехал!
Марек опустил голову.
– Если то, что ты сказал, подтвердится… Если цесарь действительно договорится с Чезарией – мы рискуем потерять все оружие. Нам просто не дадут его вывезти – и что тогда? Вилами драться будем? Мне надо ехать.
– Постой-ка. Ты собрался теперь выкупать оружие? И везти его в Бялу Гуру?
– Этим занимаюсь не только я.
– Да вы точно обезумели! Вас задержат на первой же заставе!
– Хватит, Стефан. Мне уже не восемнадцать!
Они вышли за ворота кладбища. Их с братом лошади стояли у коновязи, лениво помахивая хвостами.
– Постой. – Стефан понизил голос. Мертвые не подслушивают, а вот живые… – Ты хоть понимаешь, что вы обречены? Что это ваше восстание…
Он осекся, глядя на брата. У того глаза стали совсем темными, лицо – закрытое, как на ключ. Он фанатик, а фанатики ничего не понимают. Им не докажешь.
– Я думал, – сказал брат, чеканя слова, – это наше восстание, Стефан.
– Будь добр, не кричи на всю площадь. – Он отвязал коня, хотел вскочить в седло, но опять забыл о ране. – Ах ты, пес… – Согнулся, часто задышал, пережидая боль.
Марек хотел помочь ему, но Стефан высвободился и сам худо-бедно взобрался в седло. Выехали они из города молча; за спинами светло, звонко загудели колокола.
– Отца пожалей, – сказал он Мареку, когда они свернули на дорогу, ведущую в имение. – Больше тебе некого послать? Ты вроде бы командуешь легионами…
– Ты не знаешь этих людей, Стефан. Если они имеют дело с одним человеком, они не станут даже говорить с другим. А письму попросту не поверят.
– С кем ты связался, ради Матери?
Брат не ответил.
В поместье они вернулись в тяжелом молчании, и прервать его у Стефана не было сил, а у Марека, видимо, желания. Белта рассчитывал найти дома пана Ольховского, но тот заехал к себе и раньше вечера быть не обещал.
Зато в гостиной ждал его Вуйнович. Генерал, как оказалось, желал извиниться.
– Ты уж прости меня, мальчик, – сказал он, повернувшись от камина. – Зря я вез его сюда. Только откуда ж я, старый дурак, знал, что он такое выкинет?
– Ну, Матерь с вами, – урезонил Стефан. – Будто вы не были молоды и не искали ссор…
– Я никогда не бросался пустыми обвинениями, – отрезал старик. – Ты, я думаю, тоже.
– Ну я могу только надеяться, что урок пойдет ему на пользу.
Стефан взял у Дудека стопку сливовицы, а генерал со вздохом отказался – сердце таких возлияний уже не допускает. И снова – этот подозрительный, «портретный» взгляд.
– Рад, что ты не держишь на него зла.
– Знаете, – проговорил Стефан, – о моих отношениях с цесарем я слышал… многое. И, к сожалению, обычно находился в ситуации, где не вправе был искать удовлетворения. А этот юноша… излишне горяч, но в нашем деле это едва ли станет помехой. Однако ему можно доверять – ведь иначе вы не привели бы его сюда?
– Его отец был моим другом. Ты же знаешь – о нем и его сыновьях. Все трое – в один день… Мне повезло, не пришлось сообщать об этом вдове. Державники взяли это на себя.
– Пани Стацинская еще жива?
– Жива и здравствует и не хотела отдавать мне сына. Он воспитывался далеко от нее, в закрытой церковной школе. Правильный выбор, я думаю, у монахов его не стали бы искать.
– Интересно, что за школа, где учат такому владению саблей…
Генерал показался озадаченным.
– Честно признаюсь, никогда не спрашивал…
Стефан догадывался, что у генерала и вдовой пани находились другие темы для разговора. Не суди – и не судим будешь…
– Феликса мне представили недавно. Он показался мне похожим на своего отца. Храбрый мальчик. Он захотел участвовать в нашем деле, и, честно говоря, меня это не удивило. Но я никак не ожидал, что он окажется хамом…
Генерал выглядел расстроенным, снова теребил воротник мундира – и Стефан понял, что этого Феликса Вуйнович будет защищать как родного сына. Тем более что своих сыновей у генерала нет.