Твоя навеки

Грэхем Лора

Кабинет доктора располагался прямо в его доме на Фронт-стрит, самой фешенебельной улице горо­да, в одном из тех старинных изящных особняков, что облюбовали для себя представители местной элиты. Сам Макардл еще не вернулся с утреннего обхода, но его медсестра Джоан, едва кинув взгляд на пациента, тут же предложила Мику пройти в ка­бинет, заверив, что ждать придется недолго.

Да, ну и видок у меня, должно быть, сегодня! Мик подошел к маленькому зеркалу над раковиной и вгляделся в свою физиономию. Ничего особенного.

Пожав плечами, он шагнул

к окну и выглянул наружу. И денечек под стать, подумал он. Серый, холодный, ветреный, без единого яркого пятна: го­лые деревья, грязный, подтаявший снег и обложен­ное ненастными тучами небо.

— Привет, Мик!— крикнул Бен Макардл, ма­ленький, толстенький коротышка, врываясь в каби­нет и бросая на стол шапку.

— Доброе утро, Бен. Надеюсь, сегодня ты раз­решишь мне снять с себя эти вериги.

— По правде сказать, я боялся, что ты уже со­драл их, не спросив разрешения. Ну, снимай рубаш­ку. Нэйт очень беспокоился насчет тебя.

— Беспокоился? Он что, успел позвонить тебе в больницу?

— Нет, он звонил Джоан и сказал, что ты вы­глядишь как вампир, не сумевший за ночь напиться крови.

— А-а, черт!

Ты и вправду какой-то опрокинутый, но ше­риф явно преувеличил.

— Я просто немного устал, в этом все дело.

Снятие бинтов заняло меньше минуты, Бен обре­зал их ножницами — и они упали вниз.

— Нет, вы видали когда-нибудь такое?— при­свистнул Бен, разглядывая бок пациента.— Все цвета радуги — шедевр импрессионизма, и только.

Мик покосился на синяк, занимавший все про­странство его обширной груди от левого соска до пояса, потом дотронулся до него пальцем.

— Ничего не чувствую.

— Ты меня разыгрываешь?— с интересом спро­сил Бен и надавил на ребро. Мик охнул.— Вот видишь... Ну-ка, медленный глубокий вдох!

Через двадцать минут Мик снова появился на работе — теперь уже с эластичным подвижным бан­дажем на груди, который можно было снять при же­лании, и со справкой о выздоровлении. Бен пред­лагал ему отдохнуть еще пару дней, но Мик лишь неопределенно замычал, и Бен сдался.

Нэйт уже ждал его прихода.

— Бен сказал, что тебе надо бы еще немного посидеть дома.

Лицо Мика окаменело.

— Не сегодня,— сухо отрезал он.

— Не сегодня, так не сегодня,— отозвался Нэйт, не отрывая глаз от лица помощника.— Что-то хочешь спросить?

— Да, Фрэнк Уильямс сидит внизу?

Нэйт кивнул.

— Договорились, что парня заберут у нас в сре­ду. Завтра прилетит Гэррет Хэнкок и лично пре­проводит этого ублюдка в Техас.

— Я бы предпочел, чтобы это сделали по­раньше.

— А как дела у Фэйт?

— Сегодня утром она вернулась к себе на ранчо,— глухо отозвался Мик от двери.— Я, по­жалуй, взгляну на этого молодца. Если мне слу­чится на него наехать, нужно знать противника в лицо.

В округе Конард никогда не сталкивались с про­блемой нехватки мест заключения — шести брони­рованных камер на третьем этаже здания, где раз­мещалась полиция, и того было много. Присматри­вали за заключенными сами полицейские, но, в сущ­ности, они больше полагались на надежность зам­ков и крепость решеток, тем более что и публика сидела здесь пустяковая: мелкие жулики, начинаю­щие наркоманы, пьяницы и дебоширы. Сегодня единственным заключенным оказался Фрэнк Уиль­ямс. Джеда Барлоу успели отослать в Каспар, в лечебницу для алкоголиков.

Как и большинство закоренелых преступников, Фрэнк Уильямс выглядел на редкость заурядно: типичный полицейский, моложавый, пышущий здоровьем. Вид вполне внушает доверие. Впрочем, нет, подумал Мик. Глаза, странные, дикие, бегающие глаза маньяка. Глядя в них, нетрудно было поверить всему, что он заочно знал об этом человеке, поверить и предположить, что у парня на совести еще много чего, о чем никто не знает.

— Вы и есть тот самый полицейский с неповто­римой внешностью, о котором судачили в ресторане Мод?— с улыбкой заговорил Фрэнк, едва Мик приблизился к камере.

Это была дружелюбная улыбка, улыбка, обра­щенная к человеку, занимающемуся с ним одним и тем же делом. В другое время и к другому человеку, пусть и залетевшему в тюрьму, Мик был бы более снисходителен, но этот тип был слишком опасен, чтобы поверить ему хоть на секунду.

— Да, я тот самый уникум, — ровно и холодно ответил Мик. Остановившись в двух шагах от решет­ки, он в упор разглядывал заключенного.

На лице Уильямса промелькнуло смятение.

— Что это вы так смотрите?

— Изучаю тебя.

— Изучаете?.. А почему на «ты»? — привстал с нар Фрэнк.— И для чего изучаете?

— Если я тебя увижу когда-нибудь снова, я должен узнать в любом обличье.

Уильямс тревожно шевельнулся.

— Но зачем? С какой стати столько внимания к моей персоне? И эта непонятная фамильярность...

— Видишь ли,— усмехаясь, сообщил Мик,— я двадцать лет прослужил в спецвойсках и привык знать врага в лицо.

— Врага? — Уильямс отпрянул.— Что вы имее­те в виду? И вообще, что за тон?..

— Ладно, помолчи,— оборвал его Мик, прибли­жаясь к решетке.— Я вот что хочу сказать тебе, Уильямс. Если ты еще хоть раз в жизни коснешься пальцем Фэйт или даже приблизишься к ней, я тебя из под земли достану, и ты проклянешь тот день, когда родился. Запомни то, что я тебе сказал. Я никогда не бросаю слов на ветер!

Развернувшись, он зашагал прочь.

— Вы мне угрожали! — заорал ему в спину Фрэнк Уильяме, вцепившись пальцами в железные прутья. — Вы мне ответите за это перед судом!