Ты будешь мой
Шрифт:
Рэян повалился на кровать, закрыв глаза, а я отползла к стене и дрожащими руками принялась торопливо приводить одежду в порядок.
В дверь поскреблась служанка: перед тем, как спускаться в пыточную, я приказала, чтобы по возращении ужин меня уже ждал.
«Г-госпожа, - заикаясь ещё сильнее меня, выпалила она, чуть не выронив поднос. – В-вам чт-то-нибудь ещё н-нужно?»
«Д-да, - кивнула я, - сонное з-зелье. И п-посильнее».
«Вам или принцу?» – зачем-то уточнила дурёха.
«М-мне. И п-принцу», - отозвалась я, и ударила застонавшего Рэяна рукоятью под затылком. Принц затих, снова потеряв сознание, а служанка, пятясь и глядя на нас ошалевшими глазами, отступила к двери, напрочь забыв про поднос.
Я проводила её взглядом. Послушала, как тоскливо звенят тарелочки и кружки, как обречённо стучит, закрываясь, дверь.
И, опустившись рядом с Рэяном на кровать, захохотала.
Глава 7. Арин
– Сильвен, а русалки – они какие?
Фэйри молча поднимает взгляд на затянутое низкими тучами небо. Я тоже гляжу туда и кутаюсь в меховой плащ – спасибо Марку за заботу, не забыл положить. Ни плащ, ни новенькие мягкие сапожки – мамин подарок.
В который раз за утро при воспоминании о маме (да и Марке тоже) голову пронзает резкая боль, заставляя забыть про горе. Я морщусь и тру руку – жемчужина тоже почему-то нагревается. Не помню за ней такого – часто, по крайней мере. Сейчас она почти всё время горячая. И светится, к тому же.
– Сильвен! Ну тебе сложно, что ли? – не выдерживаю я. Тишина вокруг давит на уши. Не знаю, как фэйри, а мне страшно. А ещё холодно и больно – после ночи верхом на фэйрийской лошади у меня болит всё. И больше всего, почему-то, ноги. Даже после танцев раньше так не было!
Покачиваюсь в седле, а фэйри ведёт нашу невозмутимую кобылку на поводу. Я пробовала слезть и пойти рядом, но ноги мне отказали, так что… еду. Сжимаю зубы и стараюсь думать о чём-нибудь другом. О русалках, например. Вот ведь странно: ну Сильвен мог сойти с ума – после того, что я видела на арене, немудрено. Но другие фэйри? И главное – Марк? Нет, я решительно, совершенно не понимаю, что происходит!
Фэйри пожимает плечами.
– Не знаю, я их не видел, - и, окинув меня равнодушным взглядом, добавляет: – Не считая тебя.
– Но ты же сразу сказал, что я русалка! – с неба начинает накрапывать мелкий ледяной дождь. Как же холодно! А фэйри идёт в один штанах – как будто так и надо. Неужели не мёрзнет?
Сильвен снова пожимает плечами.
– На тебе печать духов воды.
– Где? – вскидываюсь я, машинально оглядывая себя. Что, в довершении вчерашнего у меня ещё и печать какая-то появилась?
– Жемчужина на твоём браслете, - невозмутимо отвечает Сильвен. И ведёт лошадь в обход очередной кучи веток. Вот я как-то по-другому себе лес представляла. С деревьями, по крайней мере. А не пеньками да кучами хвороста в неожиданных местах.
– И что жемчужина?
– Печать водных духов.
Меня так и подмывает устроить ему истерику. Грандиозную – с рекой слёз. Я редко это делаю, только в исключительных случаях, и эффект обычно ошеломительный. Всё сразу получается по-моему. Правда, сомневаюсь, что на этот раз мама оживёт, лес пеньков исчезнет, а Марк снова будет носить меня на руках.
Поднимается ветер, тоскливо шелестит сваленными в кучу ветками, швыряет в лицо морось. Откуда-то тянет дымом – Сильвен принюхивается, снова смотрит на небо, и мы в очередной раз сворачиваем невесть куда.
– Какой жуткий лес! – вырывается у меня.
– Это уже не лес, - отзывается фэйри, глядя вокруг со знакомой ненавистью.
– А как же Эйния? – очередной порыв ветра швыряет мне волосы в лицо. – Нам рассказывали, что за пределами Дугэла везде лес, где не море.
Сильвен снова косится на меня – с отголоском той же ненависти.
– Был лес. Пока дугэльская королева не привела сюда туман. Теперь здесь это, - он кивает на ближайший пень, массивный и широкий, как стол. – А раньше росли дубы…
Дубы я видела только на картинках в учебнике, как и море – в Дугэле ни того, ни другого нет. Так что, как всё это выглядит, помню плохо. Но пни впечатляют.
- Сильвен, а куда мы идём? – через паузу решаюсь спросить я. Не похоже, чтобы у нашего пути была какая-то цель – на мой взгляд, мы с ночи так петляем, что прийти в какое-то определённое место просто невозможно.
– К морю, - отзывается фэйри, и я прикусываю язык от неожиданности. К морю? Это ж невесть как далеко!
– Зачем? – ветер подхватывает мой вопрос и несёт по усеянному пнями и ветками полю.
Фэйри отвечает не сразу: снова принюхивается. Мы ускоряем шаг.
– Ты хочешь умереть, русалка?
– Чего?
– Нет? Тогда помолчи.
Молчу. Огибаем какой-то холм, вдалеке показывается дорога. Сильвен шипит что-то и снова принюхивается. Зачем-то поворачиваем назад – к другому холму. Дорога скрывается из виду.
Дождь усиливается. Я закрываю голову капюшоном, жмурюсь. Меня снова клонит в сон. Так остаток дня и мелькает – среди холмов, серых теней и завываний ветра.
На ночь мы устраиваемся на вершине очередного холма, среди клыков-камней. Ветер здесь свистит ещё сильнее, чем внизу, но почему-то почти не ощущается.
Лошадь невозмутимо щиплет жухлую траву, изредка поглядывая на меня – её взгляд очень напоминает мне Сильвена. Такой же равнодушный.
Сам фэйри в это время снимает сумки с седла, ставит их рядом со мной.