Ты будешь мой
Шрифт:
– Сомневаюсь, что это твоё имя, - говорит Сильвен после долгой паузы, привязывая мешки к седлу. – Но как хочешь.
Мысль снова весь день провести верхом вызывает ужас. Спину у меня ещё после ночёвки на земле ломит, и я не хочу представлять, что почувствую, когда взберусь на лошадь.
Пытаюсь идти рядом с фэйри. Мне больно, очень – но это привычная боль.
Только ноги подламываются.
Сильвен молча ловит меня и забрасывает в седло. Слабо протестую, но фэйри отрезает:
– Из-за тебя мы будем идти медленнее.
Ещё один серый промозглый день. Я снова плаваю в сонном мареве, которое время от времени прерывает фырканье лошади и сердитое шипение Сильвена.
Просыпаюсь, когда фэйри стягивает меня с седла и закрывает ладонью рот. Мы прячемся за клыкастыми камнями, покрытыми чем-то бурым сверху, не то мхом, не то засохшей краской. А за ними по дороге идёт обоз: дровосеки везут длинные полозья с деревьями – гигантскими стволами, уже лишёнными веток. Вокруг – пограничники на фэйрийских лошадках вроде нашей.
Сильвен держит меня одной рукой, другую протягивает к поясу. Морщится, кусает губу – очевидно, не найдя оружия.
Дровосеки подгоняют тянущих повозки с деревом лошадей и поют что-то смутно-знакомое. Время от времени припев поддерживает кто-то из пограничников – хриплый голос тонет в мокром воздухе. То тут, то там раздаётся смех.
Я слушаю их, и мне безумно, жестоко хочется вырваться, выбежать им навстречу. Попросить защиты, рассказать, что я тоже из Дугэла, что мне нужна помощь. Они, конечно, помогут. Мужчины мне всегда помогают, стоит только улыбнуться.
Сильвен рывком прижимает меня к себе и шепчет на ухо:
– Только попробуй, русалка. Они отдадут тебя туманной королеве, которая вырвет твоё сердечко и скормит своему принцу. И ты знаешь, что это правда.
Нет, я не знаю. Но не могу пошевелиться, его ладонь по-прежнему закрывает мне рот, и что-то не даёт мне рассердиться, начать вырываться по-настоящему. Приказать. Что-то внутри меня – голос вздыхающего гленского чудовища, которое мне отчего-то так нравится слушать.
Обоз скрывается за поворотом.
Сильвен молча сажает меня в седло, набрасывает на голову капюшон и снова ведёт куда-то в серую изморось, где воет ветер, где тоскливо и очень неуютно.
Мы останавливаемся только вечером – холмистое поле укутывает плотный сумрак. Неподалёку слышится плеск воды, напоминающий мне ручьи Туманных гор. Сильвен снимает меня с седла – я привычно обхватываю его шею и жду, что он опустит меня на землю, и можно будет снова спать.
Плеск усиливается, и какое-то время спустя я чувствую, как руки Силвьена задирают мне юбку – и тут же холод, который быстро сменяется приятным теплом и чудесным ощущением: вода смывает боль. Как дома, в купальне. Я улыбаюсь.
– Тебе легче, когда живая вода рядом? – говорит фэйри, и я открываю глаза.
Вода вокруг, серая, почти стальная, шелестит под каплями дождя. Но она не похожа на Лэчин. Она течёт – медленно, завораживающе течёт куда-то влево, петляет, как огромный ручей. А ещё она действительно живая. Я не понимаю, что это значит, но знаю точно: хорошо, когда вода живая. В Лэчине воды мертвы, потому что…
– Русалка? Арин?
Я подбираю сползающий к воде край юбки и оборачиваюсь.
– Спасибо.
Фэйри кивает и уходит к оставленной у камней лошади. Я должна ему помочь, но у меня просто нет сил. И очень, очень хочется остаться, смотреть на воду – я могу делать это часами, а Сильвен не дугэлец, его это не удивляет. Он не тревожит меня вопросами и рассказами, что смотреть так пристально на что-то неправильно.
Правильно.
Когда из воды поднимается струящаяся фигура, напоминающая громадную змеиную голову, я, всё ещё в полудрёме, тяну к ней руки. Змей смотрит на меня прозрачными серыми глазами и трётся о мои ладони скользкой чешуёй. Как щенок. Я нахожу нужное местечко, внизу, под горлом и глажу. Тихий булькающий свист заставляет вздрогнуть. И, как только я понимаю, что змей мне не снится, он бросает на меня последний, будто бы грустный взгляд, и ныряет.
– После этого ты сомневаешься, что ты русалка? – говорит Сильвен, помогая мне слезть с камня над водой на песок.
– Чт-то это было? – лепечу я, с опаской глядя на воду.
– Это, Арин, - Сильвен следит за внезапно поднявшимися волнами, - был водный дух. И он шлёт тебе привет, - одна волна как раз лижет песок у нас под ногами. И выбрасывает серебристых, трепещущих рыбок, которых я раньше тоже видела только на картинках.
– Ну вот и ужин, - усмехается фэйри. Берёт одну из рыбок, с силой ударяет о камень, где я только что сидела. Отдаёт замершее серебристое тельце мне. – Ешь.
Я беру рыбу в руки и тут же роняю. Холодная и скользкая. Гадость.
– Ты издеваешься?
– Не глупи, Арин. Тебе подношение. Хочешь обидеть водного духа? Он нас ночью утопит.
Краем глаза я замечаю поднявшуюся над водой змеиную голову.
– Ешь, - Сильвен вкладывает в мои руки несчастную рыбу. – Русалка ты или нет? Ешь.
Меня подмывает устроить скандал. Я? Есть вот это? Этого… червяка? Такой же мерзкий. Открываю рот – сказать это. И замираю, завороженная. Последний солнечный луч продирается сквозь облака, играет на гладкой чешуе, что-то настойчиво напоминая. Что-то родное и совершенно нормальное.
Как в полусне я подношу рыбу ко рту. И прихожу в себя уже облизываясь и с пустыми руками.
Змеиная голова с плеском исчезает, фэйри, сидя рядом, протягивает мне другую рыбу.
– Ещё?
Я скалюсь в ответ – Силвьен смеётся.
– Острые у тебя зубки, русалка.
Меня тошнит. Жуткий, горький привкус во рту. Горячая жемчужина снова обжигает…
Сильвен аккуратно подхватывает меня, усаживает рядом и долго поит водой. Говорит успокаивающе:
– Ну хорошо, хорошо, русалка. Понятия не имею, как готовить рыбу, но в Гленне костры разводить будет можно и даже нужно.