Ты – всё
Шрифт:
– Блядь… – выдыхает Ян явно мучительно.
Смущенно смеюсь. Ведь пока соскальзываю, чтобы встать на ноги, чувствую его эрекцию.
– Дети – это хорошо, – хрипит Нечаев. – Но иногда они так мешают.
Еще громче хохочу.
Поднимаю руку, чтобы отбить «пять». Он хлопает по моей ладони и тотчас сплетает наши пальцы. Сжимая и разминая мою кисть, снова тянет на себя. Со смехом пячусь. Наступает. Вторую руку оборачивает вокруг талии. Притискивая к себе, влажно целует в шею. Покрываюсь мурашками и взвизгиваю.
– Нам там сейчас три подряд настреляют… – выдыхаю и снова хохочу, когда зализывает и всасывает кожу. – Щекотно же! Щекотно!
Отпускает. Бежим.
Мальчишки вовсю своевольничают. Забив на какие-либо правила, терзают несчастную сетку удар за ударом и смеются.
– У нас 5:1! – горланит Богдан.
– Я тебе сейчас… – беспомощно ругаюсь я. – Ты обалденный! То есть, обалдевший!
Он насвистывает. Причем так ладно, какую-то знакомую, связанную с футболом мелодию вытягивает. Пока у него не отбивают мяч. Тогда уже я хохочу, наблюдая, как парнишки пытаются угнаться за нацеленным на их ворота Яном.
Конечно же, мы выигрываем.
– Мог бы разок поддаться. Мы же банда, – дразню, толкая своего Нечаева в бок, когда бредем вчетвером – запыхавшиеся, пугающе красные и мокрые от пота – разыгрывать очередной мяч.
– Не мог. Потому что уважаю своих братьев. Поблажки для слабаков. Пусть учатся. Лучшими будут.
И все же… Один раз Ян подается, дабы парни совсем не пали духом. Замечаю это и, естественно, подыгрываю.
– Боже… Я отвыкла от такой активности, – стону наутро. – Все болит. Я разваливаюсь.
Нечаев смеется.
И, что не удивительно, помогает мне восстановиться.
Теплая ванна, массаж, томительные ласки разомлевшего тела и под занавес столь дикий секс, что первые минуты после того, как мозги на место встают, стыдно смотреть в глаза.
Щеки пылают, пока едем на работу. Просто я смотрю в окно, а в голове кадры нашего душевного порнофильма.
О любви не слышу. Но я ее чувствую.
Ян показывает взглядом каждый раз, когда пересекаемся. Интонациями, когда укрывает в объятиях и терпеливо объясняет разные темы – от самых простых до самых важных. Трепетом и страстью, когда овладевает мной физически.
Мой домашний педсовет всю жизнь называл меня Ангелом, но никогда я не ощущала такого взвешенного, сильного и одновременно нежного отношения.
– Не перестаю поражаться… – делюсь мыслями за ужином, который готовили вдвоем, как настоящая семейная пара. – Вот откуда у тебя столько мудрости и характера, Ян Нечаев? Ты не только подходишь к любому вопросу спокойно, с умом, но и находишь понятные слова, чтобы объяснить ситуацию другим.
– Это моя суперсила, – выдает и усмехается. Накладывая в тарелку салат, неторопливо добавляет: – Не пальцем сделан. Тем же словом воспитан. Делом научен.
Через пару дней случается одна неприятная сцена, которая по итогу превращается в приятную.
– Не сегодня, Ян… – мягко пытаюсь отстраниться.
Только вошли в квартиру. Его рука мнет через блузку грудь. Рот терзает губы.
Он не спрашивает, почему отказываю. Реагирует стремительно –сажает меня на кухонный остров и задирает юбку. Тяжело, но с явным облегчением выдыхает, когда замечает на ластовице трусов белые крылышки прокладки. Догадываюсь, что боялся увидеть порезы. Понимаю его беспокойство.
Но…
Не могу не возмутиться.
– Был бы ты таким наглым пять лет назад, я бы уже замужем за Усмановым была!
Запрещенный удар. Осознаю слишком поздно. Когда натянутые нервы сжимает будто пружины.
Слава Богу, Нечаев реагирует со стойкой невозмутимостью.
– Был бы я тогда таким наглым, у нас бы уже было трое детей. Не делай вид, что тебе это не нравится.
– Нравится, – тут же капитулирую.
– Надо было просто сказать, что месячные начались.
И здесь соглашаюсь.
– Надо было.
– Все равно тебя хочу, – шепчет севшим голосом. – Расслабься, Зай.
Я немного в шоке от происходящего. Прикрывая веки, шумно дышу, пока Ян скатывает ткань юбки выше и стягивает с меня трусы. Резко распахиваю глаза, когда ощущаю давление головки. Рукой стискивает вокруг талии, трогает языком губы и врывается.
Хватаю ртом воздух. Часто моргаю. Прожигаю бешеную пульсацию.
– Ты жарче, чем всегда… Адски…
Вместе опускаем взгляды вниз, когда Нечаев подается назад. Кровью испачканы даже его яйца. Рычит и толкается обратно.
Безумие.
Никогда еще я не заводилась настолько быстро. Ничего ведь толком не успели, а уже разрываем пространство стонами, жадно сжимаем друг друга руками, свирепо целуемся и неистово трахаемся. За полминуты кончаем. С криками проживаю свои спазмы. Чувствую, как извергается семя Яна. Он стонет еще громче, в какой-то момент от этой грубой мощи глохну.
С трудом прихожу в себя.
Но и потом…
Когда Нечаев извлекает член, перед моими глазами предстает впечатляющее зрелище. В его память, очевидно, тоже врежется эта сцена. Вместе наблюдаем за тем, как из моей дрожащей щелочки выливается смешанная с кровью сперма.
Не обсуждаем произошедшее. Молча принимаем душ. Наводим порядок. На позитиве готовим ужин.
– Помоги мне с дипломной, – прошу Яна, не столько в подсказках нуждаясь, сколько в его компании.
Устраиваюсь с ноутом на его коленях, едва садится рядом на диван.
– Не знаю, что мы так напишем, – шутит Нечаев, покусывая меня за ухо и оглаживая ладонью живот.
– Соберитесь, Ян Романович, – требую я, а у самой в животе рой бабочек в поисках нектара.
– Собран, Юния Алексеевна. Готов.