Тяжкое золото
Шрифт:
– Пока ждал вас, Савелий Фёдорович, тут доложили мне: кухню приисковую ограбили ночью, вот сейчас стою и думаю: кто ж такое сотворил? А раз такое дело, то, несомненно, эти пятеро и залезли, – с уверенностью заключил Буравин. – Получается хитрый сговор, сбежал наш мясной заготовитель с ближайшими соплеменниками своими. Явно сбежали!
– Золото! – всполошился Решкин от охватившей тревоги. – Золото в кассе, Степан Иванович!
– Не думаю, Савелий Фёдорович, сам видишь: дверь-то конторы на замке. Надо только Плешева отыскать. Куда ж наш учётчик подевался?
– Уж не сбежал ли Плешев с Пестриковым? Золото прихватили, а двери на замок, – с осторожностью высказал страшную версию Решкин.
– Ну нет, отпадает, не пойдёт на это Федот Степанович, – возразил Буравин. – Не пойдёт, не такой Плешев – трусоват и пуглив больно. Нет, не пойдёт, да на кой ему это потребно.
– Что ж, замок открывать надо, а ключ свой в доме оставил, кто знал, что контора закрыта.
– Так и мой там же, так что не посчитай за труд, Савелий Фёдорович, сходи за отмычками.
Когда ключ был доставлен, замок открыли, Решкин с Буравиным вошли в контору. С порога, завидев Плешева связанного и в крови, оба обомлели. Плешев смотрел на них испуганными глазами и, завидев начальство, активно зашевелился, давая понять, чтобы его избавили от верёвок и вытащили кляп.
Решкин принялся развязывать узлы и путы.
– Это Пестриков? – спросил Буравин.
– Да-да, он с работягами, – освободившись от верёвок, пролепетал Плешев.
– Что взяли? Золото?! – Буравин бросился к железным ящикам.
– Нет, к золоту и бумагам лишь притронулись, а три нагана и патроны забрали. Спокойно работал, постучали в дверь, голос подал Пестриков, открыл, вошли гурьбой, налетели, словно ястребы. Я кинулся на одного, что за старшего из них, так он меня несколько раз по лицу, вот… – демонстрируя свою внешность, пояснил Плешев.
– Слава богу, золото на месте. А ты молодец, Федот Степанович, не оробел, дал отпор этим негодяям, иди, отлежись, какой сегодня из тебя работник, – Буравин посмотрел на пустой ящик, который опустошили бандиты. – Значит, оружие нужно им, чтоб и зверя добывать, и от зверя защищаться, – заключил Буравин. – Федот Степанович, а о чём-либо беглецы говорили меж собою?
– Говорили, вроде как имеют намерения идти окольными путями мимо Бодайбо по известным только им тропам.
– Вот же простаки. Знает полиция все эти тропы, никуда они из этой тайги не денутся, – заверил Решкин. – Либо тюрьма им неминуемая, либо погибель в тайге, тем более осень на носу да зима длинная. О чём люди думают, ума не приложу.
– Да, не погладит нас главный управляющий по голове, не погладит, и в первую очередь мне достанется. Оторвётся на мне Белозёров, ох, как оторвётся.
– Главное, золото на месте, питали бы к нему тягу разбойники, непременно б забрали, хоть это успокаивает, всё беды меньше. Если б забрали золото, Иннокентий Николаевич, с нас точно головы сорвал бы, – успокаивал Решкин себя и Буравина.
– Они так и сказали, мол, золото им ни к чему, не за этим сюда пришли, – в подтверждение слов Решкина пояснил Плешев. – Оружие им надобно.
– Стало быть, просто в бега ударились наши рабочие, с оружием-то оно веселей по тайге мотаться. Ох и гнилой народец. Сейчас же надо выяснить у надзора: кто не вышел сегодня на работу да депешу срочную в управление направить.
Плешев же раздумывал о своём: «Дуралей ты, Федот Степанович, кому доверился – Пестрикову, дезертиру этому плешивому. Мехов захотелось, клюнул на соболей дармовых. Обвёл поганец вокруг пальца, словно младенца несмышлёного. Ну не думал же я, что этот паршивец на такое способен. С чего это он вдруг?.. Хоть бы сгинули они в тайге, а то если поймают, укажут, кто им карту чертил, ну и дуралей ты, Федот Степанович…»
Упырь с подельниками подъезжали к озеру Гераськино, как вдруг услышали шум телеги.
– А ну, братва, мотаем в густой ельник, и не базарить, – прошипел Упырь, указав на заросли.
Все направили своих коней в низину, плотно заросшую широковетвистым ельником и высоким кустарником.
Проехало две подводы, и всё затихло.
– Две повозки прошли, боле никого не слышно. Чего спозаранку разъезжают? – вслушиваясь в сторону дороги, проворчал Упырь. – Вроде тихо, трогаем.
Неведомо было Упырю, что эти повозки везли золото с приисков, располагавшихся на речках Хомолхо и Ныгри, да и как мог он предполагать этакое. А везли пудов девять под охраной из трёх человек. Не задерживались эти путники на Гераськино, только чаю наспех испили, перекинулись с содержателем зимовья парами слов и поехали далее.
Если б знал об этом Упырь, тогда б не укрывался, а поубивал охрану, забрал оружие и золото и, уже обойдя прииски, повёл бы своих друзей намеченной дорогой. Но удача такая проколесила поблизости, а те, кто проехали мимо банды, и не знали, что беда страшная обошла их стороной.
Немного прошли лошади, и всадники впереди увидели небольшие приземистые постройки лесных избёнок.
«Наконец-то Гераськино, вот оно какое. А вон, видать, и хозяин заимки», – облегчённо вздохнул Упырь, завидев зимовье.
Вот здесь мы и вернём читателя к тому, как подъехали наши герои на вершину перевала и спешились у зимовья Гераськино.
– Давно ноги-то сушат копачи-старатели? – спросил Упырь Климента, убедившись, что, окромя старика и спящих постояльцев, на зимовье больше никого нет.
– Да вот, давеча пред вами и угомонились.
– Ясное дело. – Упырь повернулся к сотоварищам: – Ну что, бояре, пожрать бы чего надо, такой перевал не грех промочить.
– Давеча отсель пред вами пара телег отъехала, служивые были, чуток посидели, чаем кишки прополоскали и поехали дале. Подводы-то, знать, встрелись? – спросил Климент.