У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
Она испугалась:
— А если и они против?
Он покачал головой:
— В конце концов нам с ними не жить. Когда-нибудь смирятся!
Маринка прижалась к его груди головой и закрыла глаза. Мечтательно протянула:
— Мне так хорошо с тобой! Век бы от твоей груди не отходила. Ой! — Неожиданно подскочила и кинулась к плите: — Господи, чуть-чуть не проворонила! Картошка готова. Иди, поешь!
— А ты?
— И я с тобой поем. Надо нам с тобой на озеро сходить в выходной, порыбачить. Да ловушки на сомов поставить, самое время. Только тебе придется бегать по утрам, проверять!
Он улыбнулся и прижал ее к себе:
— Сбегаю! — Поцеловал в макушку и удивился: — Ты солнцем и молоком пахнешь!
Она понюхала его грудь и рассмеялась:
— А ты сигаретами и луком!
Оба хохотали, забыв обо всем. Принялись за еду. Они сидели и пили чай, когда раздался стук в дверь. Степанов переглянулся с Мариной и разрешил:
— Входите! Не заперто!
В прихожую ввалились командир части, замполит и родители Марины. Дочь вскочила при виде их, подошла к вставшему Саше. Обхватив его за пояс, замерла в ожидании. Собинов разглядывал влюбленную пару около минуты:
— Такого от вас, товарищ старший лейтенант я не ожидал! Похищение несовершеннолетней…
Маринка перебила резко:
— Никакого похищения не было! Я сама ушла от родителей. Сама! И не вернусь, чтобы мне сейчас не говорили. Я люблю Сашу!
Страх прошел. Маринка отпустила Степанова и встала впереди него, словно стараясь прикрыть собой ото всех нападок. Глядя на командира с вызовом, решительно выдала:
— Меня не захотели понять. Мне стали категорично диктовать условия и запрещать любить, а вы говорите о каком-то похищении! В деревнях в первую очередь баб судили, так и сейчас меня судите, а не его. Я ушла добровольно! — Обернулась к родителям и с вызовом спросила: — Вы за тряпками пришли? Сейчас отдам! Саша, у тебя найдется старая рубашка?
Собинов смутился и не знал, что сказать. Елена Константиновна заплакала, не в силах говорить. Иван Николаевич был рад провалиться сквозь землю и теперь переминался с ноги на ногу у двери. Лишь замполит улыбался:
— Ну и жену ты себе выбрал, Степанов! Да она нас за тебя в пол вобьет, не смотря на то, что маленькая и по росту и по возрасту! Марина, выслушай, не пори горячку! Мы не за тем пришли…
Саша мягко обнял девушку за плечи ладонями и пригласил:
— Проходите в комнату, в таком случае…
Четверо пришедших прошли мимо них. Расселись на диване и в единственном кресле. Марина и Саша расположились на кровати. Варнавин покосился на родителей девушки:
— Я сейчас не как офицер буду говорить, а как человек. Понимаю вашу обиду, ребята, но и вы поймите. Марине шестнадцать, Александру двадцать пять. Чувствую, что любите друг друга, но придется подождать совершеннолетия невесты. Мы с Петром Леонидовичем с родителями Марины поговорили. Не правы они, что в столь категоричной форме потребовали у дочери прекратить встречи с нашим офицером. Но и ты, Степанов, хорош! Взял, завернул в шинель и унес! Нельзя было поговорить, объяснить? И что нам с Петром Леонидовичем с тобой прикажешь делать? Выгнать из армии, объявить взыскание, понизить в звании?
Маринка снова перебила:
— Мои родители вовсе не собирались разговаривать с Сашей! Они не стали бы его слушать в тот момент. Пап, скажи правду! Стали бы или нет?
Иван Николаевич покачал головой из стороны в сторону:
— Не стали бы. Наслушались разной чепухи в автобусе вот нервы-то и взыграли. Вы уж, Петр Леонидович, парня не трогайте. Мы с матерью виноваты. Не захотели спокойно с дочерью поговорить. Да я говорил уже… — Посмотрел на дочь: — Марина, мы с матерью прощенья просим у вас обоих. Возвращайся домой. Встречайтесь, когда хотите, слова не скажем. Мы о твоем избраннике много хорошего от командира услышали.
Маринка посмотрела Саше в глаза и покачала головой:
— Я не вернусь. Мы решили пожениться побыстрее, чтоб никто не смел ткнуть в нас пальцем. Если хотите, чтоб я забегала домой, дайте мне письменное разрешение на брак.
Собинов открыл рот и собрался что-то сказать, но замполит чуть дотронулся до руки командира и покачал головой: “не мешай”. Подполковник застыл в ожидании. В комнате повисло молчание. Затем Иван Николаевич кивнул:
— Мы с матерью дадим разрешение. Ответь нам только на один вопрос: ты собираешься жить здесь до свадьбы?
Маринка подняла лицо и тихо спросила Сашу:
— Ты будешь не против?
Он улыбнулся и чуть сильнее прижал ее к себе:
— Ты же знаешь, что нет. Решай сама. Я соглашусь с любым решением.
Она повернулась к родителям:
— Я остаюсь с ним! И никто, во всей деревне, не заставит меня опустить голову. Посмеют ткнуть — глаза выцарапаю! Пусть опускают головы те, кто наплел вам про меня с три короба. Мне скрывать нечего.
Елена Константиновна тяжело вздохнула, сразу поняв — дочь не переубедить:
— Надо перенести одежду и учебники…
Замполит быстро среагировал и попросил командира:
— Раз уж родители не против будущей свадьбы, нам тоже возражать нечего. Считаю вопрос исчерпанным. Петр Леонидович, думаю, стоит немного помочь молодежи…
Собинов не сразу понял:
— Что вы предлагаете, Алексей Михайлович?
— Распорядитесь насчет УАЗика. Пусть привезут вещи Марины.
— Это можно. Иван Николаевич, минут через десять сюда шофер на УАЗике подъедет. Надеюсь, часа вам хватит на перевоз вещей, а то в десять у солдат отбой?
Ушаков поблагодарил:
— Спасибо большое за помощь, Петр Леонидович. Времени вполне хватит.
Командир и замполит попрощались и вышли. На улице подполковник повернулся к Варнавину:
— Алексей Михайлович, я бы все-таки Степанова наказал. Это надо же, девчонку из деревни утащил!
Замполит дипломатично высказался:
— Не стоит внимание на этом заострять, Петр Леонидович. Если история дойдет до начальства, нам так всыплют, на всю оставшуюся жизнь хватит. А то зашлют в какой-нибудь Салех и не выберешься оттуда до пенсии. Поженятся и хорошо, пусть живут! Тогда начальство вмешаться не сможет — родители сами дали согласие на брак дочери и мы не при чем!