У каждого свой путь.Тетралогия
Шрифт:
Она остановилась. Он тоже встал. Марина сняла перчатки и осторожно сняла с него очки. Наклонила его голову и ласково поцеловал по очереди обе провалившиеся глазницы:
— Глупый и ты поверил сразу, что выглядишь страшно? Не привычно, возможно, но не страшно. Баба, наверняка, просто истеричка или страшилок по телевизору насмотрелась. Вот и примерещилось…
Погладила ладонью шрамы на виске:
— Полковник, ты красивый мужчина. Перестань комплексовать. Ты эти шрамы не в пьяной драке получил, ты на войне был, когда другие отсиживались в теплых квартирках.
Он забрал очки из ее руки и прикрыл глазницы. Улыбнулся:
— Успокоила ты меня! Я все об этой Зое думаю. Увидит, испугается, что я такой стал…
— Я ведь сказала, что она знает. Хочешь, я завтра ей телеграфом денег на дорогу вышлю и напишу, чтобы приехала.
— Нет, Марина. Так не годится. Надо по всем правилам. Мне в деревню ехать надо. Поговорить с ней. Вдруг она уже передумала? Давай с генералом посоветуемся. Я машину попрошу. Ты же водишь. Сумеешь доехать до деревни?
— Смогу. Послезавтра генерал приедет и посоветуемся.
Они, не торопясь, дошли до дачи. Вошли во двор. Марина заперла калитку и обернулась. Полковник стоял лицом к луне, черные очки блестели под этим мертвым светом. Искрился снег. Изморозь на ветвях деревьев казалось голубой. Яркие звезды высыпали на сумрачном небе. Женщина подошла к Шергуну и прижалась, спрятав ладони на его груди. Он, видимо, почувствовал что-то и молча прижал ее к себе. С минуту длилось молчание. Олег усмехнулся:
— А наутро, перед калиткой, нашли двух снеговиков. Когда иней расковыряли, под ним обнаружили полковника Шергуна и сержанта Степанову.
Маринка рассмеялась и отошла в сторону:
— Так бы и сказал, что замерз! Пошли, снеговик Шергун!
Поднялись по ступенькам вверх. Марина толкнула дверь и вошла на крыльцо. Заперлась. Открыла дверь в дом и пропустила полковника в полутемный коридор. В холле свет был выключен, но сверху, на стук двери вышел Салманов. Марина показала ему наполовину оторванный рукав:
— Видал? Драться пришлось. Если бы ты пошел, они бы не задрались.
— Сколько было народу?
— Пятеро. Двух Олег вырубил, а с остальными я сама справилась.
Помогла полковнику раздеться. Посмотрела на Салманова:
— Руслан, ты ел?
— Поздно уже, какая еда!
— А вот мы проголодались! Правда, Олег?
Шергун кивнул, сидя на табуретке в коридоре и стаскивая сапоги:
— Я не прочь перекусить. Оладьи остались? Давай, Марин, чайку попьем? Руслан, не хошь с нами?
Биолог начал спускаться вниз:
— За компанию, с удовольствием. Ой, как вы оба разрумянились! На улице морозно?
Марина пожала плечами, включая самовар в кухне в сеть:
— Нормально! Только у полковника ноги замерзли. Это мы поправим…
Маринка стащила с ног полковника охолодавшие носки. Нырнула на русскую печь и сняла с теплой кирпичной спины запасные носки. Натянула теплую шерсть Олегу на ноги. Тот удивленно спросил:
— Теплые? Откуда, Марин, такая роскошь?
— С печки. Сам-то не замерз?
— Да вроде нет.
— Тогда пошли руки мыть и за стол. — Степанова вытащила из печки еще теплые оладьи. Спросила: — С чаем или со сметаной?
Мужчины согласились на сметану. Олег поделился с Русланом:
— Марина собирается баню протопить. Попариться хочет. Пойдешь?
Салманов откровенно сказал:
— Плохо представляю, что это. Попробовать можно. Могу чем-то помочь?
Шергун ответил:
— Воды надо наносить. Водопровод замерз, а я не помощник.
Руслан согласился:
— Я помогу, об этом и речи быть не может. Марин, скажешь, куда таскать?
Она кивнула. Они «слегка перекусили», уничтожив остатки оладий, которых на сковородке была приличная горка. Марина налила свежий чай. Поглядела на Салманова:
— Напрасно не пошел с нами, Руслан. Красота такая кругом! Аж сердце замирает…
Напившись чая, отправились спать.
Стояла глухая ночь. Яркая луна светила в комнату Марины. Что-то насторожило ее. Это были шаги, не твердые, осторожные. А еще шорох ладоней по стене. Женщина встала и выглянула в коридор. Держась за стену, Олег шел к лестнице. Она тихо прошептала:
— Олег, почему не разбудил? А если на лестнице упадешь? Ты в туалет? Давай провожу…
Она обхватила молчавшего Шергуна за пояс, медленно повела вниз. Дождалась и увела наверх. Укрыла одеялом. Присела рядом на кровать:
— Ты хоть спал?
— Не могу уснуть. Со времени плена я спал лишь при тебе. В госпитале мне снотворное кололи и в таблетках давали. Сейчас я перестал их принимать, боюсь подсесть.
Она откинула край одеяла в сторону и решительно скользнула к нему в постель. Обняла за шею:
— Прижмись ко мне и спи. Пока ты свободен, я буду с тобой.
Он прижал ее к себе:
— Марина…
Прошло всего несколько минут, а он уже спал. Спал, словно маленький ребенок. Слегка посапывая и часто вздрагивая во сне. Женщина в эти минуты нежно гладила его широкие плечи и шептала:
— Спи, родной! Пусть твоя душа отдыхает.
Около половины шестого утра, Марина осторожно выскользнула из его объятий. Олег спал. Она скользнула в коридор и прокралась в свою комнату. Накинув халат, спустилась вниз. В доме стало заметно прохладнее. Она затопила голландку, стоявшую ближе к лестнице. Начистила картошки, моркови и лука. Растопила русскую печь. Собрала суп. Обжарила на сковородке морковь и лук. Когда печь почти протопилась, поставила кастрюльки и закрыла вьюшки. Голландку закрыла чуть раньше. В доме становилось все теплее.