У Южного полюса
Шрифт:
экспедиции замечательное действие. Доктор также настоятельно
советовал пропустить иногда по стаканчику. Само собой
разумеется, что это проделывалось с большой осторожностью. Вино
было разрешено только во время пребывания в основном лагере;
пользовались вином не для согревания, а для того, чтобы в
условиях нашей изоляции от мира поддерживать взаимные
дружеские чувства.
Употребление спиртных напитков при поездках на санях
я считаю в высшей степени противопоказанным. Вино
согревает и добавляет силы только в первый момент. Как только
проходит его возбуждающее действие, сопротивление холоду резко
падает—искусственное возбуждение уступает место
расслабленности. Но в основном лагере, где можно было согреться и без
того, вино влияло на настроение как благодетельное лекарство.
Во время полярной ночи мы выкуривали также много табаку.
Среди нас лишь один препаратор Гансон не пил вина и не
курил.
Бедняга Гансон! Ему тяжело приходилось в зимнее время,
особенно когда он терял чувство осязания в нижних
конечностях. По временам Гансон вновь становился бодрым и веселым
и с надеждой ждал прихода весны. На свое несчастье, у него
были также плохие зубы. Ему трудно было разгрызть свежее
тюленье мясо, когда нам во время полярной ночи удавалось,
хоть и не часто, убить тюленя. Доктор постоянно лечил его
электричеством, но без большого успеха, и Гансон все реже сходил
со своей койки.
Трудной становилась жизнь в домике, когда наступало время
печь и варить. Кольбейн Элефсен разводил такой сильный огонь,
что лежавших на верхних койках почти поджаривало, в то время
как обитатели нижних коек замерзали. При этом Кольбейн
работал с таким усердием, что у него был вид человека,
находящегося в парном отделении бани.
Эта тяжелая работа, на протяжении всей зимы лежавшая на
его плечах, была также и крайне неблагодарной: если не
удавалось печенье или не приходилось нам по вкусу содержимое
консервных банок, ему за все попадало. Надо сказать, что с
течением времени нам изрядно надоело все, что варилось и
жарилось*.
Ивенс также мог превосходно печь, но мы редко его
привлекали к этому делу, так как он ухитрялся засыпать мукой все
жилище. Если же ветер врывался внутрь через дымовую трубу,
то мучная пыль в доме стояла таким же густым столбом, как
снежная метель снаружи. Однако печенье и пироги выходили у него
на славу и исчезали так же быстро, как роса на солнце. Иначе
обстояло дело с моим хлебом, который я по австралийскому
образцу пек в золе. Надо полагать, что он продолжает там лежать
и поныне в ожидании будущих экспедиций.
С течением времени развивалось все большее
взаимопонимание между нами и дорогими нашему сердцу собаками. Фоугнер
особенно сблизился с подаренным ему мною молодым псом.
И посейчас я вспоминаю, как он был удручен, когда животного
не стало.
Антарктическая ночь таит в себе что-то сверхъестественное.
Быть может, чары нерушимого одиночества еще усиливает
сознание того, что ты оторван от всего человечества. Было интересно
наблюдать, как незаходящая луна описывает в небесной синеве
законченный круг. Много дней она не садилась, а только касалась
горных вершин, вызывая там фантастическую игру света и
теней.
* Норвежские консервы фирмы «Мосс» оказались самыми лучшими
и по качеству и по упаковке.
Мы провели уже половину антарктической зимы. Она тянется
дольше, чем арктическая зима. Там солнце не заходит на неделю
(на 73/4 дня) дольше, чем здесь; здесь же зима соответствующим
образом удлиняется. Причина кроется в том, что Земля
находится на наибольшем расстоянии от Солнца как раз тогда, когда
она медленнее всего движется по своей орбите.
Орион и великолепный Сириус совершали всю зиму свой
большой кругооборот на небе, пересекая меридиональную
плоскость сперва на севере, а потом на юге.
На наших глазах Земля поворачивалась за 24 часа вокруг
своей оси! Как все то, что окружало нас, было похоже на лунный
ландшафт! Глубокая тишина и вокруг нас, и на далеком
спутнике. Там белеют лунные горы, а нас окружают лишенные
красок горные вершины Южного полюса.
Но, возможно, что там, среди лунных гор, все-таки теплее—
отдельные пики сверкают все время в солнечных лучах. А мы
в темноте, холоде и одиночестве.
Но как волшебны были эти лунные ночи! Я научился любить
луну не меньше, чем любил солнце. В этих призрачных ночах
на бескрайних просторах Южного полюса было много очарования.
Однажды лапландцы ворвались в дом в полном восторге,
вместе с псом Капрасом, долгое время отсутствовавшим..
Да, это был действительно Капрас, пропадавший два месяца.
В последний раз мы видели его, когда пса уносило на маленькой
льдине в открытое море, после того как ледяной покров бухты
был взломан ураганом.
Мы считали его тогда безвозвратно потерянным. А теперь он
стоял перед нами, живой и бодрый, и лапландцы ласкали его.
Пес был белым и чистеньким, но больше всего нас поражала