Убийственные мемуары
Шрифт:
– Ракитский дал понять, что решение свое не переменит ни при каких обстоятельствах. И вы в это поверили, так?
– Совершенно верно. Это мотив?
– Как знать, – задумчиво сказал Турецкий. – Для этого я должен выяснить, насколько сильно вы хотели приобрести «Вечер в Поленове».
– Поверьте, – сказал Самойлов, прижимая руки к груди, – очень хотел, очень сильно хотел!
Турецкий посмотрел на своего собеседника несколько по-новому.
– Я не понимаю… вы что же, сами пытаетесь меня убедить в том, что у
Самойлов снова немного подумал и кивнул.
– Шутите?
– Ничего подобного. Я вам официально заявляю, гражданин следователь, я хотел заполучить Левитана… м-мм… любой ценой.
– Любой ценой – звучит довольно двусмысленно, учитывая цифры, которые сейчас фигурировали, – заметил Турецкий и спохватился: – А что это вы уже и на «гражданина» перешли?!
– Так, – смиренно сказал Самойлов. – Привыкаю.
– Издеваетесь?
– Странный вы человек, Александр Борисович. Сперва проявили удивительную проницательность, когда вызвали меня на допрос…
– Ни на какой допрос я вас не вызывал, гражданин Самойлов! – зарычал Турецкий. – Это беседа, просто бе-се-да! Как сознательный член общества, вы должны оказывать посильную помощь…
– Смотрите, – обрадовался Самойлов, – вы тоже незаметно на «гражданина» перешли! И кстати, обратите внимание, я ведь сразу пришел с адвокатом, хоть вы и настаивали, чтобы я от него избавился, а все равно сидит, в машине ждет. Впрочем, я гражданин, как вы справедливо заметили, вполне сознательный, готов сотрудничать со следствием и всячески содействовать и в разумных пределах… ну и так далее…
– Что за бред?! – возмутился Турецкий. – Что за комедия?!
Самойлов молчал.
Неужели… Так вот оно что…
– Я правильно вас понял? – внимательно глядя банкиру в глаза, спросил Турецкий.
– Абсолютно, – твердо ответил тот.
– А вы знаете, что, по оценкам специалистов западных медицинских организаций, работающих в России, число заболеваний в наших тюрьмах… ну хотя бы туберкулезом… уже давно превысило эпидемический уровень?
– А вы создайте мне условия, – предложил Самойлов.
Просто потрясающе, подумал Турецкий. Итак, один из самых могущественных (по слухам) людей страны просится под замок. Не отводя от него взгляд, Турецкий снял трубку и позвонил Меркулову:
– Константин Дмитриевич, у меня сейчас находится господин Самойлов, который упорно именует себя гражданином Самойловым, ну и… нам нужно постановление суда, его надо немедленно взять под арест, и я думаю, можно сделать заявление для прессы: Генеральная прокуратура-де готова выдвинуть обвинение против известного банкира.
– Саша, если я тебя правильно понял, – осторожно сказал Меркулов, – он в камеру просится?
– Да.
– Чего-то боится?
– Да.
– Знаешь чего?
– Нет.
– Зайди ко мне.
Турецкий положил трубку и, ни слова не говоря, вышел из кабинета. Попавшийся навстречу Федоренко был немало удивлен его хмурой физиономией.
– Саша, – сказал Меркулов, когда Турецкий вошел к нему в кабинет, – ведь влипнем же. Скандал большой будет.
Турецкий вздохнул:
– А если его грохнут – скандала не будет? Костя, у него пиджак больше, чем моя зарплата за год, стоит.
– Будет хуже, – согласился Меркулов. – Ты хотя бы можешь предположить, чего он боится? На каком месте разговора сбой произошел, помнишь?
– Помню. На абсолютно ровном. Он вообще уверяет, что с самого начала сдаваться приехал. Бред, конечно, я понимаю, как это выглядит. А бояться он может только двух вещей. Или заказчика картины, или настоящего заказчика.
– Как это?
– Либо того, кто картину получил, либо того, кто не получил, но очень на это рассчитывал.
– Неужели такой человек, как Самойлов, не смог бы себе найти надежную крышу, а? – засомневался Меркулов. – Купил бы, в конце концов, какой-нибудь остров в Тихом океане и там отдыхал остаток жизни.
– Такие не знают, что такое отдых, такие… – сказал Турецкий и осекся.
– Что?
– Я понял. Он не заказчика боится. Черт! Мы все влипли. Ровно с того момента, как дело в обход спецслужб было передано в Генпрокуратуру, мы влипли.
– Говори яснее, – потребовал Меркулов.
– Куда уж яснее! Сам знаешь, Костя, твой кабинет – единственное место в стране, за которое можно поручиться, что оно не прослушивается.
– Ты думаешь, ФСБ?
– Да. Он сам выходец оттуда. Мы за неделю поисков на него никакой информации нарыть не смогли. Как еще это можно объяснить?! Заказчик Левитана – это ФСБ.
– ФСБ станет так париться из-за нескольких миллионов долларов? – засомневался Меркулов. – Ты же мне вроде такую цифру называл.
– Это мы так думали, или это Андреев так посчитал. Андреев – филолог, он в деньгах не разбирается, тем более в больших деньгах, а Самойлов мне сказал, что готов был платить за «Вечер в Поленове» на порядок больше семизначной суммы. А на порядок больше, это сколько, Костя?
– Десять миллионов.
– Это если по минимуму, а если по максимуму, знаешь сколько? Девяносто девять миллионов.
– Это ты загибаешь, – не очень уверенно сказал Меркулов.
– А откуда мы можем быть уверены в обратном? А если Самойлов при всех раскладах тут посредник? Значит, тогда картина стоит еще больше?! Получается, что за нее, блин, атомную подводную лодку купить можно?!
– Это все еще надо продумать, – покачал головой Константин Дмитриевич. – Вот что, если он так хочет в кандалы, давай мы его пристегнем к какому-нибудь неприятному делу, скажем, утечке средств, направленных на восстановление мирной жизни на Северном Кавказе. И посмотрим, как ему это понравится.