Удивительные путешествия по реке времени
Шрифт:
Кешка в ответ удовлетворённо крякнул, ему понравилась забота волшебника.
* * *
– Я догадалась, в какой музей ты притащил нас, Рибаджо! – воскликнула после перемещения Василиса, увидев табличку с названием улицы. На табличке красовалась надпись «Бейкер-стрит» 55 . – Мы посетим музей Шерлока Холмса 56 ! Ура! Давно мечтала об этом… Искать мы будем фигуру миссис Хадсон 57 . Это ею стала маленькая Мари? Круто! Никогда не знала, что миссис
55
«Бейкер-стрит» – оживлённая улица в лондонском районе районе. Наиболее известна в связи со знаменитым персонажем Артура Конан Дойля частным детективом Шерлоком Холмсом.
56
Шерлок Холмс – литературный персонаж, созданный Артуром Конан Дойлем. Его произведения, посвящённые приключениям Шерлока Холмса, знаменитого лондонского частного сыщика, считаются классикой детективного жанра.
57
миссис Хадсон – литературный персонаж, созданный Артуром Конан Дойлем. Миссис Хадсон является хозяйкой квартиры на Бейкер стрит, 221b, в которой проживают Шерлок Холмс и доктор Ватсон.
Рибаджо резко вскинул руку и тем остановил поток слов, извергавшихся из Василисы.
– Музей Шерлока Холмса мы посетим в другой раз, – заметил волшебник, – «Бейкер-стрит» вообще славная улица. На ней, ко всему прочему, находится первая в мире станция метрополитена. И туда мы тоже не пойдём. Мы пойдём дальше, завернём за уголочек и вот вам улица Мэрилебон-роул – она-то нам и нужна. Кстати, – Рибаджо посмотрел на Василису, – миссис Хадсон звали Мартой.
Путешественники медленно продвигались вглубь улицы Мэриленбон-роуд, пока, наконец, не остановились перед зданием с высокой зелёной, похожей на половинку страусового яйца, крышей.
– Планетарий? – удивилась мама Васюшки.
– Бывший планетарий! – подтвердил Рибаджо, – через него мы попадём в царство двойников – знаменитый музей восковых фигур мадам Тюссо.
Рибаджо щелчком пальцев отворил дверь музея и, вглядевшись в открывшийся тёмный проём, воскликнул:
– Вот и сама Мари Гроссхольц…
Он ещё раз щёлкнул пальцами – и вестибюль музея озарился неоновым светом. Теперь вся компания чётко увидела, как по ступенькам, старчески семеня ногами, к ним почти бежала крошечная носатая старушка, в круглых очках и тёмном одеянии. На голове её была чёрная атласная шляпка, отделанная по контуру лица изящным белым кружевом. Обрамлённые круглыми металлическими очками, похожие на спелые вишни, глаза пожилой дамы скользнули по лицам пришедших и остановились на молодом волшебнике.
– О, Рибаджик! Как славно, что ты и твои друзья посетили меня. Как славно, что ты даёшь мне возможность поговорить. Я ведь, находясь здесь, только слушаю, слушаю, слушаю… Ну же, дружок, смелее веди своих спутников в мою обитель, – засуетилась старушка. – Уже более ста шестидесяти лет мне не представлялось случая общения, а так хотелось посудачить с кем-нибудь … Последняя встреча с твоим дедом, в прошлом веке, не заладилась – мы поссорились из – за Бернардины: как он мог так жестоко поступить с девочкой. Если бы не она…
– Извини, Мари, не будем об этом, – прервал даму Рибаджо, – в котором часу в музей приходят первые сотрудники?
– Завтра… – но не успела мадам Мари продолжить, как раздался бой часов на башне Биг-Бена, они пробили один час. – Уже сегодня, – поправилась мадам, – сотрудники придут позже обычного, поскольку в музее объявили «банный день»: восковым звёздам будут мыть, и укладывать волосы, менять нижнее бельё…
– У них есть нижнее бельё? – удивилась мама, – зачем оно им, они же куклы? Большие, но куклы…
Мари с грустью посмотрела на гостей:
– Они вовсе не куклы. У кукол нет, и не было прошлой жизни, а у моих подопечных очень яркое прошлое. У многих и сейчас есть и прошлое, и настоящее. А потом без нижнего белья костюмы плохо сидят на фигурах. Поэтому у каждого моего дитя есть два набора нижнего белья.
– Вашего дитя?! – изумлённо воскликнула бабушка, – Так вы мадам Тюссо?!
– Именно! – Рибаджо галантно приклонил колено, и, взяв руку дамы, нежно её поцеловал. – Ты верно поняла, бабуничка: это и есть Анна-Мария Тюссо, урождённая Мари Гроссхольц. Великая женщина…
– Ай, да Бернардина! – гаркнул из варежки проснувшийся Кешка, – как славно наколдовала …Вот уж фокус, так фокус!
– Ай, да Бернардина! – вслед за Кешкой в унисон повторили все остальные.
– Ай, да Бернардина! – едва шевеля губами, произнесла мадам Тюссо, и глядя на Рибаджо, добавила, – зря вы так с ней…
– Не надо преувеличивать значение совершённого Бернардиной, друзья, она только подтолкнула жизнь Мари в другую колею, – заметил волшебник. – Вы, мадам, сами проложили дорогу в судьбе и сотворили историю своей жизни. Расскажите её. Мои друзья пришли за этим…
– В таком случае могу сказать: молодец, малышка Мари! – воскликнула мадам Тюссо, энергично хлопая ладошами, – ежели через сто шестьдесят лет после моего ухода, вы интересуетесь мною, значит, я победила забвение, обошла его на повороте… Вы хотите знать мою историю? С удовольствием! Приглашаю вас в мой дом. Вернее в дом, вернее в дом, в котором я живу со своими куклами, как сказала милая дама. – мадам Тюссо перевела взгляд на маму Васюшки. Они часто выручали меня, но и неприятности от них тоже были в моей жизни. Одна из первых, и, пожалуй, самая удачная кукла – фигура господина Бенджамина Франклина, того что изображён на мелкой, а вместе с тем и самой ходовой стодолларовой купюре…
– Я знаю! – радостно закричал Алька, – это первый президент Соединённых Штатов Америки.
– А вот и нет, – игриво прищурилась Мадам Мари, – Бенджамин Франклин – единственный президент Соединённых Штатов Америки, который им никогда не был. Он был политическим деятелем, дипломатом, писателем и одним из лидеров в борьбе за независимость США. Когда я слепила из воска его голову мой отчим, доктор Филип Куртиус, взял меня в своё дело. Я стала главным ассистентом «воскового Куртиуса», такое прозвище дали ему парижане. Филип был виртуозом, он мастерски лепил воинов в боевых доспехах; и делал их из любого материала, который попадался под руку. Но лучше всего солдатики получались из воска. Когда я впервые вошла в его мастерскую, меня охватил ужас, так много там было скульптур похожих на живых людей (больше тысячи). Потом и у меня они получались не хуже, а со временем даже лучше. Я лепила не только солдатиков, но и создавала фигуры людей. В то время не существовало фотографии, а художники брали за портреты ощутимую плату, портреты сделанные мною были относительно дёшевы. Меня завалили заказами. Клиентам нравились их восковые физиономии. Эта работа занимала всё моё время, и только по вечерам я позволяла себе «отдохнуть»: делала по памяти слепки гостей Куртиуса, но уже по своему выбору – известных политиков, философов, поэтов. Однажды обо мне узнали при дворе короля Людовика ХVI. Девять лет я безмятежно провела в роскоши Версаля, обучая сестру короля мадам Элизабет искусству скульптуры. Но однажды…
Мадам Тюссо подошла ближе к странному механизму похожему на узкую оконную раму. Только у верхней кромки рамы блестел серебристым стальным светом кусок металла с заострённым косым срезом, а внизу были приделаны две доски с круглой выемкой, а под ними корзина.
– Гильотина, – узнала механизм мама Василисы.
– Ты права, мамуля, – подтвердил Рибаджо, – это гильотина, машина для приведения в исполнение смертной казни путём отсечения головы.
– А здесь она зачем? – удивилась бабушка.