Углич. Роман-хроника
Шрифт:
Так как английские купцы, пользуясь волжским путем, получали большую прибыль от торговли с Ираном, русское правительство ввело для них обязательную уплату половинной пошлины при проезде через Астрахань и Казань.
В середине ХУ1 века главным местом торгового обмена между англичанами и русскими служила Холмогорская пристань, имевшая обширный гостиный двор, богатые подворья и каменные амбары для хранения товаров.
Позднее центром обмена становится город Архангельск, основанный в 1584 году на месте,
Среди предметов русского вывоза в Англию наряду с пушниной, кожами, воском, медом, льном и пенькой, важное место занимал корабельный и мачтовый лес, являвшийся весьма ценным для английского кораблестроения. Англичане ввозили на Русь в большом количестве сукна, металлические изделия и оружие.
Однако право англичан на беспошлинную торговлю подрывало дело русских купцов и приносило ущерб государственной казне.
Приказчики московских «больших купцов» рассказывали:
– Привезешь в Холмогоры товар, а аглицкие люди с немчинами да со свейскими136людьми стакнутся промеж себя и свою цену положат. Хоть назад вези! Дескать, «нам твой товар не выгоден». Дескать, «наше подворье на Варварке само этот товар присылает». Что тут станешь делать - отдаешь в наклад.
Нередко англичане выбивали из рук русских торговцев розничную торговлю иноземными товарами. Иностранцам не разрешалось торговать в розницу. Разрешение на это не получили и англичане. Но они стали сдавать товар русским торговцам на комиссию137.
В 1571 году, когда выяснилась невозможность заключения с Англией союза, Иван Грозный отменил привилегии английских купцов. Но эта отмена была осуществлена не сразу и вылилась в длительный процесс. Борис Годунов не спешил ставить точку, и привилегии пока еще сохранялись.
Затем мысли Бориса Федоровича перекинулись на английского астролога Бомелия. Будучи ловким человеком, он довольно быстро выдвинулся при Иване Грозном, завоевав себе известность в качестве составителя ядов. После смерти царя Бомелий помышлял вернуться на родину, но дальновидный Годунов уговорил его остаться в Москве. Тот затребовал денег вдвое прежнего, и Борис Федорович удовлетворил его просьбу. Врагов у Годунова заметно прибавилось и ему, ох, как пригодилось зелье «аглицкого звездочета!».
Мысли Годунова неожиданно прервались. Впереди колымаги он вдруг услышал страшный, гулкий грохот.
Кучер успел остановить карету перед самым мостом. Коренник вздыбился и тонко заржал. Мария испуганно закричала.
Борис Федорович, с резвостью молодой девки, выскочил из кареты и оцепенел. Мост рухнул. Глубоко внизу, придавленные бревнами, барахтались несколько лошадей, стрельцов же и вовсе не было видно. Их поглотила река.
Годунову стало страшно, глаза его от жуткого ужаса окаменели, он застыл, как пораженный молнией, и не слышал даже выкриков стремянного сотника:
– Воры бегут к лесу! Поймайте крамольников!
Тимоха, как только упал мост, тотчас ринулся вдоль Яузы, и вдруг неожиданно ударился коленом о каменную глыбу, заросшую бурьяном. Его охватила чудовищная боль. Он попытался бежать дальше, но сильно разбитое колено позволило ему сделать лишь несколько шагов.
Холоп же боярина Шереметьева успел скрыться в дремучем лесу, а на Тимоху Бабая скатывались с высокого берега стрельцы.
Г л а в а 9
НА ДЫБЕ
Прежде чем возвратиться в Москву, Борис Годунов подошел к связанному крамольнику.
– Кто таков?
– Меж двор скиталец, - превозмогая боль в ноге, с усмешкой отозвался Тимоха.
– Имя?
– Зовут Зовуткой, а величают Уткой.
– Вор!
Годунов взял из руки сотника плеть и с силой стеганул крамольника по лицу.
– В Пыточную башню, на дыбу, пса! Там обо всем поведает, - и имя свое и по чьему злому умыслу орудовал. Собака!
Годунов вновь стеганул воровского человека, но на залитом кровью лице Тимохи, глаза оставались дерзкими и насмешливыми.
– Зря стараешься, боярин. Ни дыба, ни каты твои мне язык не развяжут. Уж лучше сейчас убей.
– О легкой смерти помышляешь, навозное рыло? Огнем буду жечь.
– Я хоть и навозное рыло, но русский. Ты же - грязный и шелудивый татарин138. Тьфу!
И Тимоха харкнул в лицо Годунова, что привело правителя в бешенство. Он с такой неуемной яростью принялся стегать Тимоху, что даже сотник решил вмешаться:
– Так и насмерть забить можно, боярин. Кой прок? Он токмо на дыбе своё воровское имя скажет.
Годунов отшвырнул плеть и, утерши рукавом бархатного кафтана пот со лба, шагнул к колымаге.
* * *
Крик. Пронзительный, жуткий…
За стеной пытали. Жестоко. Подвесив на дыбу, палили огнем, ломали ребра, увечили.
Стоны, хрипы, душераздирающие вопли.
Холодно, темно, сыро.
На лицо капают тягучие капли.
Ржавые, тяжелые цепи повисли на теле, ноги стянуты деревянными колодками.
Мрачно, одиноко, зябко…
Тимоха шевельнулся. Звякнули цепи по каменному полу. Выплюнул изо рта кровавый сгусток. Хотелось пить.