Укради у мертвого смерть

Скворцов Валериан

Толпе вокруг Палавека было страшно.

Он спустился по лестнице.

На университетском дворе размахивали флагами и ло­зунгами. В толчее, минут через двадцать, Палавек разыскал, наконец, Тунга.

— Можешь толком объяснить, что тут творится?

— Пятого октября полиция по приказу Киттикачона аре­стовала одиннадцать студентов и преподавателей, которые распространяли листовки с требованием введения конститу­ции. Потом схватили еще двоих. Здесь собрались студенты всего города. Принято решение: через несколько минут вы­ступаем за ворота...

— Тогда я пошел домой.

— Один

не пробьешься сквозь толпу. Да и дальше стоит оцепление. Только с демонстрацией прорвешься... Держись рядом.

...Пулемет бил со стороны приземистого здания «Роял- отель», от угла Рачждамнен-Клонг-роуд. По чавкающему «кронг-кронг-кронг» Палавек определил «Спрингфилд-М 73». Искрили стальные рамы витрин. В книжном подрезан­ные очередью стекла оседали вместе со стеллажами, перегру­женными антикварными фолиантами. Куски старой кожи от переплетов отбрасывало на улицу.

Толпу положили пулеметным огнем на асфальт между книжным магазином и министерством юстиции. У кромки тротуара, почти возле ступней вжавшегося в водосток Пала- века, взметнулись фонтанчики бетонной крошки, «перебе­жавшие» на стену аптеки. Кто-то понадеялся перебежать в глубь улицы и, подброшенный попаданиями, откатился на мусорную урну, на которой образовывались рваные дыры.

Палавек перебросился к студенту в клетчатой тенниске. Стекла противосолнечных очков парня покрыла паутина трещин. Ротик круглился у мегафона. Он сглатывал от страха слюну и не знал, что предпринять.

— Дай аппарат, — велел Палавек беспомощному лидеру. Закричал в мегафон: — Не высовываться! Без перебежек! Никаких действий без команды!

Осыпало осколками фонаря. Палавек прослушал очередь до конца, отсчитал паузу, которую сделал пулеметчик на замену рожкового магазина. Управлялся солдат со «Сприн­гфилдом» не слишком умело.

Когда, по расчетам, и новый магазин оказался расстре­лян, Палавек закричал:

— Теперь — назад! Назад! Перебегать всем! Считаю до пяти, и после пяти всем ложиться! Марш! Марш!

Большинству удалось. Стрелок с досады всадил следую­щую очередь по окнам дорогих квартир третьего этажа.

Второй день моталась толпа студентов под пулеметами между королевским дворцом, национальным музеем, теат­ральным колледжем и Таммасатским университетом. Палавека перекатывало с одного края людского моря на другой, и попытки вырваться оставались безуспешными. Теряя силы, мучимый голодом, обозленный и отчаявшийся от сознания невероятной нелепости положения, в которое дал себя втя­нуть, он прикидывал и прикидывал выходы для себя — и не находил. Тунг исчез, когда началось побоище...

В конце Рачждамнен-Клонг-роуд, осыпав бетонный бор­дюр канала и испустив черное облако из выхлопной трубы, на одной гусенице развертывался танк. С другой стороны канала, обрывая ветки деревьев, выдвигались два бронетран­спортера. Оставалось ждать только вертолетов. Едва Палавек о них подумал, грохот моторов с неба накрыл и урчание танка, и лай «Спрингфилда».

— Желающие остаться живыми приглашаются не поки­дать своих убежищ! — крикнул Палавек в мегафон. Он-то себя слышал и под грохотом вертолета. Как другие...

Закричал, напрягая связки:

—- Ради Будды и ваших родителей, кто-нибудь пробери­тесь в кабину грузовика возле аптеки. Крутите руль. Осталь­ным толкать машину. Перегородить улицу по левой руке от канала. Вперед!

В общем-то надежды не оставалось. С методичностью, предусмотренной незыблемостью устава, двух девушек в студенческих блузонах, вышедших навстречу танку, в кото­ром, возможно, сидели курсанты, милые, веселые ребята, знакомые по вечеринкам, растерло гусеницами. Цвет шей­ных платков пехотинцев, сыпавшихся из люков бронетран­спортеров, не оставлял сомнений — наступали его однопол­чане. «Желтых тигров» бросили в поддержку столичной дивизии, или, как ее называли в армии, дивизии переворо­тов. «Тиграм» с первых дней службы вбивали в головы, что до тех пор, пока они стоят на страже отчизны, за их спиной плетут заговоры и зреет измена. Теперь-то они дорвутся до изменников, сорвут самые отвратительные происки из всех тех, которые замыслили в своем изощренном коварстве все эти красные, демократы и еще как их там...

Грузовик, две «тойоты» и кремовый «форд» удалось поста­вить поперек улицы с обеих сторон канала и поджечь. Чадило дизельное топливо. Из опаски, что огонь перекинется на броню, танк остановился. И в это время над зданием поли­цейского управления в восточной стороне занялось черно- багровое пламя. Танк и бронетранспортеры задним ходом, круша тумбы и киоски, заваливая столбы, начали отход в ту сторону.

Бензобак грузовика, наконец, разнесло, и вокруг распуха­ла черная дымовая завеса, поскольку занялись несколько домов. Палавек отшвырнул мегафон. Нырнул в дым и в то время, как все ринулись, толкаясь и обгоняя друг друга, через площадь к реке за университетом и национальным музеем, рывком взял в сторону. Он-то знал: лучшей мишени, чем медленно плывущие люди, не бывает.

Ему удалось выйти в дыму точно к железной дороге. За ее полотном он уже оказался на Петбури-роуд.

— Таиландцы! — заорал репродуктор полицейской ма­шины, проезжавшей по переулку, на котором не оставалось ни души. — Таном Киттикачон, бывший премьер-министр, и его заместитель Прапат Чарусатьен отстранены королем. Порядок временно будет обеспечиваться Национальным студенческим комитетом. Формируется новое гражданское правительство во главе с ректором Таммасатского универси­тета...

В машине сидели штатские, только водитель был в сала­товой полицейской гимнастерке.

Брат валялся на пляжном топчане с перевязанными гряз­ными бинтами ладонями.

— Ну вот, — сказал Палавек, — твоя революция победила. Посмотрим, как она расплатится с тобой за подвиги.

Машины с громкоговорителями теперь таскались мимо «Петбури-отеля».

Спустя неделю Палавек получил место коридорного на побегушках, освободившееся после ухода Тунга. У брата на­чалось заражение крови. Из больницы самого грязного бангкокского квартала Клонг Той приходили записки с прось­бой зайти в студенческий комитет за вспомоществованием. Палавек выбрался однажды. В университете шли занятия. От перерыва к перерыву между лекциями он слонялся от одного деятеля комитета к другому. Тунга либо не знали, либо не хотели В( помнить. У туалета третьего этажа за рукав майки с набивной надписью «Петбури-отель» — «гостиница для гордых», в которой красовался Палавек, кто-то дернул.