Умри за меня
Шрифт:
— Горячий шоколад?
— Хорошее немецкое какао, — подтвердила она. — Семейный рецепт Шубертов. Ты тоже хочешь?
— Может, попозже. Это один из фильмов с твоим отцом?
— «Защищайся!». Не такой хороший, как «Ласковый дождь», который ты видел. — Софи грустно улыбнулась. — Алекс не был великим актером, а в этом фильме его слишком много. Бои на шпагах, он сражался на чемпионатах в школьные годы. Вот он.
На экране появился марширующий Александр Арно с мечом в руке. Высокий, с золотисто-русыми волосами, Вито сразу заметил семейное сходство.
— И сегодня вечером ты должна была
— Ну, я уже говорила, что я не могу не смотреть. Мне не нравится быть одной в этом доме. Если бы ты не пришел, я бы сейчас сидела у дяди Гарри и смотрела фильмы с Бетт Дэвис.
В этом доме. Довольно мрачная фраза, но как только Софи заговорила о дяде, в ее голосе появилась искренняя привязанность. Значит, для начала поговорим о Гарри.
— Ты в детстве жила здесь или с дядей? — как бы мимоходом поинтересовался Вито.
Ироничный взгляд Софи подтвердил ему, что она видела его насквозь.
— Большую часть времени здесь. С бабушкой. Поначалу с Гарри и Фрейей, но у них четверо детей, а здесь я могла иметь отдельную комнату.
— Но ты сказала, что тебе не нравится находиться здесь одной.
Софи откинулась назад и наградила его испытующим взглядом.
— Это допрос, детектив?
— Нет. Хотя с какой точки зрения посмотреть. Но ты сделаешь мне приятное, если назовешь этот вопрос простым любопытством. Это звучит менее официально.
— Ладно. Я жила с мамой до четырех лет, но потом ей со мной надоело возиться, и она отправила меня к дяде Гарри. У него я впервые получила настоящий дом.
— И это еще одна причина ненавидеть свою мать.
В голосе Софи появился лед.
— О, нет. У меня есть более веские причины ненавидеть свою мать. — Она смотрела на экран телевизора невидящим взглядом. — Еще целый год Анна разъезжала по гастролям, но когда она была дома, я проводила с ней время в Питтсбурге. Когда она отсутствовала, я жила у Гарри. Но когда я пошла в детский сад, бабушка продала дом в Питтсбурге и переехала в этот, чтобы мне не приходилось кататься туда-сюда.
Образ маленькой Софи, которую пихали из рук в руки, причинял ему боль.
— И Фрейя тебя тоже не хотела? — спросил Вито.
Софи подняла на него глаза:
— По-видимому, от тебя ничего не ускользает. Фрейя ненавидела Лену. Ей было тяжело держать меня у себя.
«Какая эгоистка» — подумал Вито, но вслух не произнес.
— А что было с твоим отцом? С Алексом?
— Алекс долгое время ничего обо мне не знал.
— Анна ему не сказала?
— Меньше, чем за год до моего рождения, она рассталась с ним, но, по словам Мориса, все еще тосковала от любви. С другой стороны, дядя Гарри говорил, что она ужасно боялась, что отец заберет меня.
— А когда ты с ним познакомилась?
— Я постоянно задавала вопросы, но никто не хотел рассказывать о моем отце, поэтому однажды я села в автобус, поехала в соответствующее учреждение и спросила о моем свидетельстве о рождении.
— Очень толково. И тебе его дали посмотреть?
— Принимая во внимание, что мне было всего семь лет, то нет.
Вито уставился на нее.
— Ты в семь лет ездила одна на автобусе?
— Я обменяла в киоске четыре пустые бутылки на шоколадный батончик и «Beef Jerky», — бесцветным
— И он просто взял и потащил тебя во Францию?
— Да. Он оставил Фрейе письмо, чтобы та передала его бабушке. Но мне кажется, что после нашего возвращения дядя Гарри долго спал на диване в гостиной. Полагаю, что он до сих пор там спит.
— А что случилось во Франции?
— Такси высадило нас перед дверью, не менее пяти метров в высоту. Я помню, что крепко вцепилась в руку Гарри. Мне очень хотелось познакомиться с отцом, но я вдруг ужасно испугалась. И Гарри тоже. Он боялся, что Алекс не захочет видеть меня или, того хуже, оставит во Франции. Но тогда это больше походило на визит вежливости, в конце которого прозвучало приглашение вернуться следующим летом.
— И? Ты поехала?
— О, да. На имя бабушки пришло приглашение от семейного адвоката Арно. На самом деле, это была завуалированная угроза, что Алекс заявит о своих правах на опеку, если бабушка меня не отпустит. Поэтому я провела лето во Франции в великолепном доме с учителем и поваром. Повар познакомил меня с искусством французской кухни. А учитель обучал
французскому, но я так быстро выучила его, что мы перешли на немецкий, а потом на латынь.
— И так пробудился талант к языкам, — сказал Вито, и Софи улыбнулась.
— Да. Жизнь с Алексом немного походила на сказку. Иногда он брал меня с собой к своим друзьям-актерам. А когда мне было восемь, они снимали фильм в развалинах замка, и мне разрешили присутствовать на съемках. — Ее лицо просияло от воспоминаний.
— И тогда родился археолог.
— Вероятно. Алекс много помогал мне в этом, знакомил с нужными людьми и использовал свои связи.
– А он тебя любил?
Восторг Софи немного померк, а его сердце судорожно сжалось.
— По-своему да. И я тоже его полюбила, но не так, как дядю Гарри. Гарри — мой настоящий отец. — Она сглотнула. — Не знаю, говорила ли я ему когда-нибудь об этом раньше.
Вито хотел спросить, каким образом сюда вклинилась Кэтрин, но передумал. Не стоит напоминать ей о конфликте. Кроме того, его очень интересовало, почему она так ненавидела свою мать. Ему даже думать не хотелось о том, какую информацию о нем затребует Софи, если расскажет свою историю.
Поэтому он уставился в угол комнаты, где в беспорядке лежали компакт-диски и виниловые пластинки. Раньше их там не было.
— Хочешь, сходить на блошиный рынок?
Софи наморщила лоб:
— Нет. После того, как я увидела тебя вместе с Анной, мне пришла в голову мысль, что она, возможно, захочет послушать свои любимые произведения. У нее большая коллекция пластинок. И очень ценная. Но я не смогла найти нужное. И записи с концертов Анны тоже не нашла.