Унгерн: Демон монгольских степей
Шрифт:
— Резухин — человек лично храбрый. Полковник Хоботов — храбрец, дай Бог каждому. Джамбалон поразил своей храбростью не только меня одного...
План нового штурма Урги был прост. Часть сил в пешем строю должна была атаковать позиции противника Па окраине. Удар наносился по Маймачену. Здесь командовал сам Унгерн. Главные же силы Азиатской дивизии в конном строю под командованием генерала Резухина атаковали китайский гарнизон через южные ворота Маймачена. Барон сказал на военном совете:
— У тебя будет почти вся дивизия. Ты должен сделать то, что мне не удалось сделать три месяца назад, — взять Ургу кавалерийским налётом...
Позже Унгерн говорил о Резухине, который стал главной действующей фигурой в победной атаке на столицу Халхи:
— Резухин делал всё, что ему прикажут. Он человек послушный. Если передо мной азиаты трепещут, то его они просто боятся...
Перед штурмом Урги белый генерал пошёл па военную хитрость. В ночь перед приступом он приказал разложить на склонах священной для монголов горы Богдо-ул многочисленные костры. Из этого в столичном гарнизоне решили, что к неприятелю подошло сильное подкрепление. В своих воспоминаниях Паршин писал:
«Эти горящие на большой высоте гигантские костры ярко пламенеют на темном фоне неба, а их красивые, зловещие отблески на снежном покрове священной горы настраивают панически китайских солдат, которые везде и всюду видят демонов и всякую нечисть».
Город затаился, ожидая каждый час начала штурма. Все пятьсот ургинских буддистских храмов безмолвствовали, поскольку китайские власти запретили любые богослужения. Были закрыты лавки и харчевни. Городские улицы поражали своей безлюдностью, хотя в ту ночь никто не спал.
Среди монгольского населения Урги ходили разговоры, «заползая» и в казармы солдат, и в китайские кварталы города:
— Русский князь приносит жертвы духам — хозяевам горы Богдо-ул...
— Солдаты Бога Войны и ламы молятся на горе о том, чтобы всякие беды пришли к оскорбителям Богдо-гэгена...
— Бели князь нападёт на Ургу, то вся Халха будет молиться за его победу...
— Всюду говорят, что бежавший из-под ареста хутухта благословляет на войну с китайцами русского генерала...
— Духи горы Богдо-ул одержат победу, и Джебцзун-Дамба-хутухта снова вернётся к нам, в Ургу...
На рассвете 2 февраля 1920 года унгерновцы начали штурм Маймачена с его восточной стороны, это был отвлекающий удар. Две сотни башкир и несколько десятков казаков-забайкальцев в пешем строю двинулись в атаку. Каждый из них имел не более десяти патронов, и потому вся надежда была на то, чтобы схватиться с китайцами в рукопашной на шашках. Такого числа патронов могло хватить разве что на полчаса огневого воя, да и то с трудом.
Тем временем основные силы в конном строю ворвались в Маймачен с противоположной стороны. Но узкие улочки китайских торговых кварталов не давали развернуться коннице, тогда генерал Резухин приказал всадникам спешиться и пробиваться к центру Маймачена.
Продолжительных, многодневных уличных боев, как ожидалось, не случилось. Чен И, бросив свою сражавшуюся пехоту, с небольшим числом солдат в числе первых бежал из монгольской столицы в сторону китайского города Калгана (ныне Чжанцзякоу). Штурм Урги же разворачивался следующим образом.
Бой шёл в самом Маймачене, который отделяли от собственно Урги четыре версты. Поскольку начальник гарнизона бежал, то руководство обороной попытались взять на себя несколько старших офицеров, которые с большой группой солдат засели в штабе.
Хотя оборонявшихся китайцев здесь было гораздо больше, чем нападавших, они, словно забыв о возможности вырваться из Маймачена, не предприняли ни одной контратаки, думая отсидеться в домах. Надежда состояла в следующем: русские и монголы быстро расстреляют свои патроны, а тем временем из близкой Урги подойдёт солидная помощь, которая и решит исход боя.
Другие группы китайских солдат и местных ополченцев засели в «кумирнях», в том числе в главном маймаченском храме в честь Гэсэра, древнего монголо-тибетского божества, которое считалось покровителем китайцев-ханьцев. Когда спешившиеся бойцы Резухина пробивались к центральной площади Маймачена, с плоских крыш домов в них летели не только пули и гранаты, но стрелы. Как оказалось, часть ополченцев за неимением огнестрельного оружия традиционно вооружилась луками.
Унгерновцы под ружейным огнём взламывали ворота «кумирен» и врывались внутрь с обнажёнными шашками. Поскольку все китайские храмы были деревянными, их забрасывали гранатами или поджигали пучками сухой травы или хвороста. Люди в горячке боя забывали строжайший приказ барона:
— Храмов китайцев в бою не трогать! Не разрушать. Надо щадить чужие святыни...
Исход боя за Маймачен решился тогда, когда на помощь казакам и башкирам в него ворвались конные отряды монгольских князей. Сразу же началась повальная резня китайских солдат, разбегавшихся куда глаза глядят. Последний узел сопротивления — штаб — был подожжён, и его защитники погибли в огне.
После этого начался бой в самой Урге, куда первыми ворвались казачьи сотни Хоботова, Архипова и Парыгина, а затем и другие отряды. Особенно сильное сопротивление унгерновцы встретили в солдатских казармах, в которых засело восемь рот пехоты. Когда сопротивление и здесь было сломлено, китайские войска стали в панике и полном беспорядке оставлять Ургу.
Очевидцы тех событий потом вспоминали: «Многие солдаты бежали без тёплой одежды и обуви, без котомок, Люди, лошади, телеги — всё было перемешано. Среди этого беспорядочного месива изредка виднелись обозы с оружием и провиантом...»
Армия пекинского правительства уходила из столицы Халхи большей частью на север, по Кяхтинскому тракту, к границе с советской Дальне-Восточной республикой. Беглецов победители не преследовали, настолько они оказались измученными штурмом.