Упавший поднимется сам

Иркегулов Нуртай Шайхиевич

И еще кое-чему научил Строитель (надо отдать ему должное, безусловно, по-своему талантливый человек):

– Что такое строительный бизнес сегодня?
– глубокомысленно вопрошал он, и сам же отвечал.
– Два стола и три стула. Поясняю, времена крупных трестов прошли, сейчас ни одна подрядная организация не имеет в полном объеме требуемой техники, стройматериалов, материальной базы. Содержание такого хозяйства не по силам сегодня никому, поэтому они и поделились на небольшие, но мобильные специализированные фирмы. Один кладет кирпич, другой прокладывает коммуникации, а третий занимается отделкой. Но кто их обеспечит заказами? Заказчику нужен дом, а не кирпичи, трубы или наклеенные

обои в отдельности. И тогда на сцене появляюсь я, то есть тот, кто сумеет получить заказ, остальное, как ты уже догадался, дело техники. Вот почему у меня всего два стола и три стула!

Знаете, чему учат психологи? Никогда не прерывай клиента. Я тоже стараюсь следовать этому правилу и получаю, порой, бесценный жизненный опыт. А Строитель, упиваясь собой, продолжал:

– Если бы тебе было интересно, Бат, ты бы меня спросил: "А как получить заказ?". А я бы тебе ответил: "Э-э-э нет, Бат, тут целое искусство!". Кто такой заказчик - в первую очередь, государственный чиновник. Бывают заказчиками и бизнесмены, но реже, и с ними сложнее, они расходуют свои кровные, и потому пытаются считать каждую копейку. А чиновник получает маленькую зарплату, на такие деньги не разбежишься. Ему сына надо обучить в Лондоне, тачку прикупить посолиднее, подружка не дает покоя, требуя новую шубу, и подарок к юбилею начальника надо подготовить соответствующий, тут хрустальной вазой не отделаешься. Только, пожалуйста, не произноси ты слово "взятка". Взятки берут гаишники и таможенники. А на высоком уровне, это называется "войти". Неужели ты не слышал "ему надо войти", "я вошел на энную сумму"? Слово появилось от возможности попасть в кабинет большого человека. Вошел, значит, решил, еще говорят "порешал".

Здесь его монолог прервался, так как зазвонил телефон. Бизнесмены стараются не говорить по телефону о наличных деньгах, беспокоятся, что их могут подслушивать враги или "органы". Поэтому и появились словечки "лимон", "нал", "штука", смысл которых сегодня ясен каждому, но диалог Строителя получился из ряда вон.

– Послушай, братан, займи металла. Срочно нужно! К утру у меня в сейфе должно лежать ровно две тонны металла, да, зелеными и стокилограммовыми! Ну, спасибо, выручил!.

Вспомнив рассуждения Строителя, я решил заняться строительным бизнесом. Снял офис в престижном месте, купил, как и положено, "два стола и три стула" и приступил.

Легко сказать! Первое время руки просто опускались. Как оказалось, рынок был давно поделен, известное имя в строительном деле еще предстояло заработать, особенных связей с потенциальными заказчиками не имел. Но Шеф разучил отчаиваться, и тогда я призадумался.

В то время был бум строительства коттеджей. В стране развернулось массовое социалистическое соревнование среди богачей и чиновников за строительство самого помпезного, самого крутого, самого престижного дворца. Особый шик состоял в том, чтобы построить свое лежбище в заповедной зоне, на берегу небольшой, но заманчиво журчащей речушки. Но получить там участок было практически невозможно. Подобные зоны охранялись законом, и строительство жилья было запрещено. Бедные чиновники, зубами скрежетали, но обойти это положение закона боялись. Поднимется шум, дойдет до самых верхов и тогда, того и глядишь, отлучат от кормушки.

Я специально поехал в предгорье посмотреть эти места. Тысячи горожан приезжают сюда отдыхать, мусором завалены оба берега реки. И у меня родилась идея! Во-первых, заповедник надо спасать, во-вторых, здесь все необходимо облагородить, в третьих, использовать в государственных интересах. Так появился, ныне почивший, Инновационный фонд социальных технологий (а по сути, те же "Рога и копыта"). Несколько статей в прессе, парочка выступлений на телевидении

сделали свое дело. Газеты требовали спасти заповедник и использовать его в интересах народа. С этой задачей взялся справиться мой фонд, предлагавший создать на его территории центр социальной реабилитации и адаптации (именно так, напишете дом отдыха или курорт, считай, все пропало, люди поймут, что им это будет не доступно), и в первую очередь, для жертв политических репрессий и лиц, страдающим дистоническим синдромом. Честно говоря, не совсем понимаю, что это такое, но нанятый на должность президента фонда бывший журналист Муся (это кличка, а сам он известный в определенных кругах пройдоха) сказал, что так надо.

Мэр города, искренне заботящийся о состоянии нашей природы, понял меня с полуслова. Официальным решением побережье было передано в распоряжение фонда. Председатель банка, как и мэр, тоже оказался не дурак, и в кратчайший срок выдал кредит. В заповедной зоне выросло двадцать великолепных коттеджей.

И только один дотошный телевизионщик все недоумевал.

– Зачем строить такие дворцы?

На что, не менее дотошный Муся, с гневом в голосе отвечал:

– Прошли те времена, когда люди должны были обитать в клетушках. Надо жить завтрашним днем.

Теперь предстояло самое главное. Когда строительство близилось к завершению, фонд вынужден был заявить о своей финансовой несостоятельности, кредит взятый в банке предстояло возвращать. Моя строительная компания выкупила, естественно, с ведома банкира, задолженность фонда перед банком. Все, дело сделано! У строительной компании не было и нет никаких обязательств по строительству каких-либо центров. По закону она вправе поступать со своей собственностью так, как заблагорассудится. Коттеджи были проданы с аукциона. Вы правильно меня поняли. Один из них достался дочери мэра, другой председателю банка по, скажем так, сходной цене. И только после этого кредит был благополучно погашен.

Я мог не рассказывать эту историю, вижу, она неприятна. Но я обещал быть откровенным и выполняю обещание. Поймите, нашим властям было "до лампочки" состояние заповедника, он был обречен, и это понимали все, даже тот дотошный телевизионщик. Я вывез тонны мусора, очистил реку, из которой теперь можно пить, посадил прекрасные голубые ели. Можно ли меня в чем-то обвинять? Обворовал ли я бедного, убил ли невиновного, отобрал ли у слабого?

А если честно признаться, мне и самому это противно. Но "такова се ля ви", как любить говорить Муся.

Но давайте оставим эту тему.

В самый разгар эпопеи с фондом неожиданно пришла Рима. Моя секретарша с квадратными от испуга глазами ворвалась в кабинет и сообщила, что пожаловал официальный представитель правительства. Я распорядился приготовить кофе, надел галстук и приготовился к встрече. Когда к вам приходит без приглашения большое начальство - жди неприятностей, верная примета. Но сильно их бояться тоже не стоит, они сами опасаются любого чиха в свой адрес, ведь у каждого есть начальник, которому, не дай бог, станет известно о неблаговидных поступках подчиненного.

Секретарша пригласила посетителя, взглянула на меня и с перекошенным от ужаса лицом удалилась. Потом она рассказывала, что, увидев мою неожиданную бледность и волнение, она, как Лелик в фильме "Брильянтовая рука", ожидая серьезных неприятностей, мысленно воскликнула "Все кончено, шеф, все кончено!". Но я, как вы догадались, был взволнован совсем по другой причине. Передо мной была Она. Предмет юношеских мечтаний, причина душевной боли.

В строгом деловом костюме, ненавязчиво подчеркивающем ее безупречную фигуру, без излишних косметических "выкрутасов" она казалась сошедшей с обложки популярного глянцевого журнала.