Упоние властью
Шрифт:
— А где ты сейчас живешь? — спрашивает Томми, сосредоточив все свое внимание на мне.
— В Сан-Франциско, — улыбаюсь я, зная, что он тоже живет в Калифорнии.
— Она юрист Комиссии по ценным бумагам и биржам, — добавляет Трей.
— Ох…. это очень плохо, — усмехается Томми. — И ты смотришь мое шоу? Я что, под наблюдением или как?
— Я считаю себя предприимчивой, хотя в данный момент, может показаться, что я работаю по другую сторону, — объясняю я. — Думаю, что это хороший опыт.
— Ты ошибаешься, милая. Большинство юристов становятся ужасными предпринимателями,
— Если Мэнди похожа на своего отца, то уверен, внутри нее прячется фантастический предприниматель, — говорит Трей, защищая меня.
— Я просто прикалываюсь, — губы Томми растягиваются в дьявольскую улыбку. — Как долго ты пробудешь в городе?
— Думаю, я еще не решила. А что? — спрашиваю я, догадываясь, к чему идет разговор.
— Я просто думаю, что нам следует как-нибудь куда-то сходить. Я хотел бы узнать тебя немного получше, — говорит он, придвигаясь ближе ко мне.
— Извини, Томми, она привязана ко мне, пока находится здесь, — агрессивно реагирует Трей. — На самом деле, нам уже пора идти. Завтра будет долгий день.
Трей сгребает меня своей левой рукой, усмехаясь в сторону Брэндона и Томми.
— Увидимся позже, парни. Нам лучше пойти и проверить в каком состоянии сейчас Лив. Обычно это становится проблемой, если оставить ее в покое на долгий срок.
— Пока, ребята. Было приятно с вами познакомиться! — кричу я, пока Трей тянет меня прочь перед тем, как забрать Лив. Мне понравилась та неожиданная реакция, которую он проявил, когда Томми пригласил меня на свидание. Думаю, что в его голове моментально всплыло воспоминание о том, что тот украл у него Ванессу. Я бы не хотела позволять такому повториться. Томми выглядит замечательно, он успешен и очень обаятелен, но также он жуткий бабник. В моей жизни мне, определенно, не нужен кто-то наподобие него, хотя приятно иметь немного дополнительных рычагов воздействия, на тот случай, если Трей так и застрянет на той линии поведения, которая у него сейчас имеется. Он до сих пор так и не поговорил с Лив.
— Почему мы должны уезжать? — с трудом произносит Лив после того, как прикончила последний бокал шампанского. — Саша так чертовски крута… на следующей неделе она отправляется на Теркс и Кайкос [прим.пер. Группы Багамских островов] на съемки для «Sports Illustrated». Знаешь ли ты, что она почти попала на обложку в прошлом году? — продолжает лепетать она, пока мы направляемся к лифту. — Возьми нам пару бутылок шампанского в поездку!
— Пара охлажденных бутылок уже ждет вас, — сообщает ей Тони, уже стоявший возле лифта, готовый проводить нас к машине.
— Снаружи все еще плохо, — замечает он Трею.
— Все в порядке. На этот раз я решу эту проблему, — говорит Трей, и его глаза загораются. — Я их не боюсь.
— Вы уверены, что хотите сделать это? — спрашивает Тони, и в его глазах заметно удивление.
— Да, — отвечает Трей, и на его лице застывает суровое выражение.
Мы
— Началось, — говорит Тони и начинает прокладывать для нас путь, по которому нам стоит следовать за ним. Вестибюль отеля заполнен, и как только мы выбираемся на улицу, то понимаем, что здесь еще больше людей. Два репортера моментально атакуют Трея, и, как минимум, с десяток камер начинают щелкать, не переставая.
— Ты имел какое-то отношение к смерти своего отца? — орет какой-то бесчувственный придурок.
Трей останавливается и смотрит прямо в толпу.
— Кто это сказал? — кричит он в ответ, сканирую толпу туда-сюда и отыскивая парня глазами.
— Мы не хотим никакого скандала! — предупреждает Тони, немедленно двигаясь в сторону Трея.
— Ты! Иди сюда! — Трей кричит мужчине, который находился в толпе рядом с ним. — Подойди сюда!
Он настаивает, не двигаясь с места и глядя на молодого, агрессивного репортера, который медленно начинает идти в сторону Трея после того, как люди, стоящие за ним, подталкивают его вперед. Он прочищает горло, как только достигает Трея.
— Я просто хочу знать, причастен ли ты к смерти своего отца? — заикается он.
— Я находился в Швейцарии, готовясь к самой большой сделки в моей жизни, когда мне позвонили и сказали, что мой отец был хладнокровно застрелен. Я бросил все и помчался обратно, чтобы быть со своей семьей! Потом какой-то бесчувственный кусок дерьма, похожий на тебя, имеет наглость спрашивать, причастен я или нет к его смерти? Как ты можешь смотреть в зеркало по утрам и иметь хоть толику уважения к себе? — Трей замолкает, ожидая ответа, которого так и не получает.
— Это моя работа, сэр, — бормочет репортер. — Моя работа — задавать такие вопросы.
— Чертовски замечательная у тебя работа, приятель, — говорит Трей с большой долей сарказма. — Нет. Я абсолютно не имею никакого отношения к смерти отца. Я просто в шоке и убит горем, как и остальные члены моей семьи. Теперь, если позволите, я хотел бы вернуться в отель и немного поспать. Завтра будет тяжелый день для меня и всей моей семьи.
Репортер делает шаг назад, позволяя Трею проследовать к машине. Все папарацци с камерами в радиусе полквартала словно сошли с ума во время этого противостояния, и теперь продолжают обсуждать события, до тех пор, пока мы не оказывается далеко от тротуара.
— Браво, Трей, — кричит Тони, глядя на нас через зеркало заднего вида. — Ты надрал задницу, приятель!
Трей качает головой, очевидно, еще не оправившись от обвинений в свой адрес.
— Не переживай из-за этих идиотов, — говорю ему я. — Им необходимо постоянно копаться в дерьме, чтобы заработать на жизнь. Я думаю, что репортер ожидал от тебя, что ты замахнешься на него, а ты был спокоен и справился очень хорошо. Я впечатлена.
— Я научен не прибегать к насилию, — говорит он, все еще качая головой. — Кроме того, унижение человека перед толпой намного больнее, чем любой физический удар. Он вспомнит о моих словах, когда посмотрится в зеркало завтра утром.