Ураган

Хайасен Карл

Мало ему этих неприятностей, так теперь еще надо разбираться с легкомысленной и упрямой женой, оставленной во Флориде.

Голос Бонни слегка охрип со сна.

– Дорогой?

Макс сжал трубку так, словно это была шея извивающейся гремучей змеи.

– В чем дело, Бонни?

– Извини, но мне нужно еще несколько дней.

– Почему ты не в мотеле?

– Я уснула здесь.

– В комнате с черепами? Ради Бога, Бонни.

Когда Макс выходил из себя, голос становился ужасно скрипучим, и коллеги по работе считали, что он страдает астмой. Бонни не обвиняла мужа в том, что он был недоволен ее пребыванием у Августина. Пытаться объяснить ему что-либо было

бесполезно, потому что она еще и сама не разобралась в своих поступках. А настойчивое желание попутешествовать с губернатором и, наоборот, нежелание возвращаться домой для продолжения только что начавшейся семейной жизни... все это, разумеется, неразбериха чувств.

– Я все еще не совсем здорова, Макс. Наверное, это усталость.

– Могла бы отоспаться в самолете. Или в мотеле, черт побери.

– Хорошо, дорогой. Я сниму номер в мотеле.

– Он к тебе приставал?

– Нет! – отрезала Бонни. – Он настоящий джентльмен. – А сама подумала: «Бедный Макс, тебе надо беспокоиться о моем поведении, а не о поведении Августина».

– Я ему не доверяю. – Макс уже говорил обычным голосом, и это означало, что кровяное давление у него благополучно снизилось.

Бонни решила не упоминать о том, что если бы не Августин, то Макс до сих пор находился бы в руках похитителя.

В разговоре возникла неловкая пауза, затем Макс вновь заговорил:

– Что-то в нем не то, в этом парне.

– Ох, Макс, а ты абсолютно нормальный, да? Проехал на автомобиле несколько сотен миль, чтобы заснять разрушенные дома и плачущих детей.

Движения Августина заставили Бонни переключить внимание на него. Озорно улыбаясь, он жонглировал тремя грейпфрутами, кружась босиком по кухне. Бонни прикрыла рот ладонью, чтобы не рассмеяться прямо в трубку.

Она услышала слова Макса:

– Завтра я уезжаю в Мексику. Надеюсь, что к моему возвращению ты уже будешь дома.

Глаза Бонни следили за летающими грейпфрутами.

– Конечно, я буду дома. – Она дала это обещание таким легкомысленным тоном, что Макс наверняка мог не поверить в него. Бонни почувствовала, как ее охватывает печаль. Макс отнюдь не глупец, он безусловно понимает, что здесь что-то не так. Она глубоко вздохнула. Августин выскользнул из кухни и оставил ее одну.

– Бонни?

– Да, дорогой.

– А ты не хочешь знать, зачем я лечу в Мексику?

– Мексика, – задумчиво произнесла Бонни и подумала: «Он уезжает в Мексику». – Макс, а ты долго там пробудешь? – И вновь подумала: «Кто эта незнакомая, безрассудная женщина, которая вселилась в мою кожу!»

* * *

Авила не стал рассказывать жене о распятии и той ужасающей сцене, свидетелем которой он стал. Ведь она могла устроить из этой истории религиозную притчу и раструбить ее всем соседям. Однажды ей привиделось лицо Девы Марии на блине с бойзеновыми ягодами, и она позвонила на все телестудии Майами. Так что можно было представить, как она раздует историю со львом.

Осмотрев себя в ванной, Авила перебинтовал пробитую ладонь и принялся ждать, когда жена уйдет в бакалейный магазин. И как только она ушла, он взял из гаража лопату, пробрался на задний двор и выкопал шкатулку с деньгами, зарытую под деревом манго. Эти деньги являлись долей брата его жены, заработанной на мелкой торговле марихуаной. В настоящее время брат жены сидел в тюрьме штата по обвинению в многочисленных преступлениях, не связанных с марихуаной. Авила с женой пообещали сохранить деньги до его освобождения, которое намечалось где-то в конце этого века. Авила не стал

бы тратить сбережения родственника, но случай был экстренный. Если Гар Уитмарк немедленно не получит свои семь тысяч долларов, то он сообщит властям, и Авилу упрячут в одну камеру с людоедом. Вот каким могуществом обладал Уитмарк, или, во всяком случае, Авила верил, что он им обладает.

Копал он энергично, не обращая внимания на боль в ладони. Его подгоняло зловоние, исходившее от перегнивших плодов манго, и страх, что может неожиданно заявиться кто-нибудь из многочисленных родственников. Авиле очень не хотелось, чтобы кто-то узнал о том, что его нагрел один из «кровельщиков» им же созданной мнимой фирмы. Шкатулку он достал без всяких трудностей, стряхнул с нее землю и торопливо снял крышку. Отсчитав семьдесят влажных стодолларовых бумажек, Авила сунул их в карман. Но что-то насторожило его, показалось, что денег в шкатулке поубавилось. Подозрения Авилы подтвердились, когда он пересчитал деньги – в шкатулке не хватало четырех тысяч.

Проклятые сучки! Авила пришел в ярость. Опять проигрались в индийское бинго. Для его жены и матери эта игра стала уже почти наркотиком.

Авила с превеликим удовольствием устроил бы женщинам скандал, но тогда пришлось бы объяснять, зачем он сам лазил в тайник. Он с сожалением закопал шкатулку, прикрыв разрыхленную почву листвой и скошенной травой. Затем отправился на машине в контору Уитмарка, где его, как простого батрака, заставили прождать полтора часа.

Когда секретарша наконец-то провела Авилу в кабинет Гара Уитмарка, он сразу же похоронил надежды на спокойный разговор, поинтересовавшись у босса, что у него с черепом. Грибы, что ли, выросли? Авила, никогда раньше не видевший пучков трансплантированных волос, вовсе не хотел обидеть Гара Уитмарка, но тот бурно среагировал на его вопрос. Он повалил Авилу на пол, выхватил у него семь тысяч долларов, встал коленями на его грудь и разразился бранью. Уитмарк не был крупным мужчиной, но находился в хорошей форме, благодаря послеобеденным занятиям в теннисном клубе. Помня об угрозах Уитмарка относительно тюрьмы, Авила решил не сопротивляться. Глаза Уитмарка вылезли из орбит от ярости, он поливал Авилу ругательствами, пока не выдохся, но зато ни разу не ударил. Поднявшись, Уитмарк разгладил лацканы своего итальянского костюма, поправил галстук и показал Авиле смету от компании «Киллбру Руфинг» на сумму двадцать три тысячи двести пятьдесят долларов.

Авила упал духом, хотя и не удивился. Уитмарк выбрал лучшую фирму и самых высокооплачиваемых кровельщиков во всей Флориде. А значит, и самых честных. Авила припомнил, что в бытность свою строительным инспектором несколько раз пытался выманить взятку у рабочих «Киллбру Руфинг», но каждый раз его выгоняли со строительной площадки, словно скунса. Как и Гар Уитмарк, эта компания имела вес в городе.

Авила притворился, что изучает смету, обдумывая тем временем, как бы подипломатичнее уладить этот вопрос.

– Они начнут работать со следующей недели. Так что приготовь деньги, – предупредил Уитмарк.

– Боже мой, но у меня нет двадцати трех тысяч.

– Сейчас расплачусь от твоих слов. – Гар Уитмарк щелкнул зубами.

Авила помахал раненой рукой, в которой держал смету, изображая негодование.

– Я могу выполнить эту работу в два раза дешевле!

Уитмарк фыркнул.

– Я не доверил бы тебе делать крышу даже на собачьей будке. – Он протянул Авиле ксерокопию статьи из газеты. – Или оплатишь работу, или пойдешь в тюрьму. Попятно, сеньор засранец?