Ушастыи? призрак
Шрифт:
Пока мы дрыхли (или спасали мир) на перекрестке двух дорог появилась свежая могилка, украшенная крестом.
"Здесь покоится аббатиса Ровена, — вполголоса прочла Маэва.
Она горела ярко,
Здоровья не жалея.
В ней было сердце Данко
И печень Прометея..." А ничего так, эпитафия!
— Хочешь такую же, ведьма?
Мы обернулись.
Дорогу перегораживала дружина Уэльса с натянутыми луками.
— Если только ты, сэр Бедивер сочинишь, — оскалилась чернокосая.
— Легко, — плечистый парень в полном тяжелом доспехе приосанился и с выражением процитировал: "Здесь закончился великий поход великой стервы..."
— Неплохо, — кивнула Маэва. — Не Шекспир, но сойдет.
Плавным движением она перекинула волосы на плечо, сделала два мягких, стелящихся шага к лучнику, держа руки на весу и всячески демонстрируя, что в них нет оружия. И резко дернула кистью.
Мы сжатыми колосьями повалились на дорогу. Над головой свистнула стрела.
— Аааа-пчхи! — сказал сэр Бедивер. — пчхи! пчхи!
— Яд фейри. Выносится даже тролль в тяжелом доспехе, — с удовольствием объявил палач. — Можно мне тоже в конкурсе эпитафий поучаствовать?
Он выступил вперед, коротко поклонился и пафосно изрек: "Его смерть повеселила вдовствующую королеву!"
— Ну все, вам конец, — союзники Генриха потащили мечи из ножен.
— От этой штуки есть противоядие, — нежно пропела Маэва. — Если в течение четверти часа умоете его водой из святого источника, благородный рыцарь будет жить. И даже сможет принести моей племяннице присягу...
— Скорее, я сочиню еще одну эпитафию... аа-аа-пчхи!
Уэльс развернулся и, гремя железом, почесал через лес к аббатству.
Мы переглянулись.
— Похоже, на тракте нас ждут. Какие будут предложения?
— Через рыбаков, — подал голос один из наемников, — там, правда, трясина. Все качается... но пройти можно. Мы в доспехах ходили. Только нужно шесты вырубить и дорогу перед собой протыкать.
— Заодно по пути Нортумбрию прихватим, — озвучил Хукку то, что все подумали.
ГЛАВА 43
— Господин Понашевский, к вам господин Кениг...
Вот так, предельно официально. И что с того, что пять минут назад эта женщина называла его Пашей и "бестолочью"? Такие вещи не для посторонних.
А он был тут посторонним. Человек, который вошел в кабинет по-хозяйски, и немедленно принялся осматриваться так, словно был ежом и собрался вить гнездо на зиму. Или ежи гнезда не вьют, а делают с ними что-то другое?
Без разницы вообще. Господину Ежу-Кенигу было здесь не место, и стоявший в углу Багров дал это понять немедленно и наипростейшим способом — "забыв" поздороваться.
Миллионер все понял, весело улыбнулся этой детской попытке отыграться. Еще более смешной, когда он уже победил.
— Приветствую, дама и господа, — он чуть наклонил голову.
Под "дамой" он, похоже, подразумевал Соню. Та сегодня была явно не настроена очаровывать и пленять: простые джинсы, босоножки без каблуков, свободная зеленая блузка навыпуск... Если и был какой-то макияж, то в стиле "ню", то есть почти естественном.
— Чем обязаны визитом? — Спросил Павел, чуть привстав из-за стола и немедленно опустился обратно.
Кениг едва заметно поморщился.
— Это не спортивно, — выдал он. — Нужно уметь проигрывать с достоинством, господин Понашевский. Вы прекрасно знаете, зачем я здесь и почему. Мой юрист звонил вашему и заверил, что документы готовы... Софья, вы как всегда неотразимы. И, просто на всякий случай: мое предложение остается в силе.
— Какое предложение? — Подобрался Павел.
— Возглавить телеканал, который я собираюсь купить, — спокойно ответил Кениг. — Мы с Софи говорили об этом и она взяла тайм-аут на размышление. Надеюсь, ответ я сегодня услышу.
— Услышите, господин Кениг, — Соня широко улыбнулась, — как только мне станет ясен вопрос. Зачем я вам в этой роли? Я не звезда прйм-тайма, у меня нет опыта и связей, которые могли бы придать мне вес... Я не понимаю этого предложения, а все, что я не понимаю, вызывает во мне идиосинкразию.
— Вы настолько лишены духа авантюризма? — Кениг удивленно шевельнул бровью, — мне казалось, в вас его даже с избытком. В любом случае, ваш опыт меня вполне устраивает.
Миллионер еще раз обвел взглядом небольшой кабинет генерального и зацепился за красивый, очень дорогой органайзер, из которого в гордом одиночестве торчал простой, обгрызенный зубами, карандаш.
— Интересный сувенир, — заметил он. — Этот предмет имеет для вас особенное значение?
— Пожалуй, — согласился Павел. — Именно этим карандашом я набросал на коленке свой первый бизнес-план. Вполне годный.
— Удивительно, — Кениг перегнулся через стол, взял карандаш. Пальцы у него были тонкие, длинные и очень ухожанные, с безупречным маникюром.
Сухой треск прозвучал в полупустом кабинете слишком громко.
— Ой! Надо же... Каким оказался хрупким ваш... фетиш, — Кениг стряхнул с пальцев обломки карандаша и с интересом взглянул на Понашевского.
Тот и бровью не повел.
— Да ничего страшного, господин Кениг. Чувствуйте себя как дома. Вот, стол у нас тоже с историей. Можете сломать... если вам будет легче. Или двери вынести. Говорят, помогает от стресса. Не стесняйтесь, мы потом все поправим.
Багров не выдержал и фыркнул.
Соня... Соня тоже улыбнулась, очень сдержанно, но от этого не менее ехидно.
— Ну, хватит, — Кениг погасил искусственную улыбку, — Я бы хотел видеть документы. Немедленно.
— Все для дорогого гостя и все по желанию дорогого гостя, — равнодушно пожал плечами Павел, нырнул рукой в ящик стола и толкнул по полированной поверхности к Кенигу яркую пластиковую папку кислотного салатного цвета.