Успокой моё сердце
Шрифт:
…Ветер усиливается.
– Д-дж-джей… - по телу проходит жуткая дрожь, и табуны неуемных мурашек кочуют по коже, – по-пож….
– Ну-ну, Белли, - он цокает языком, застывая у хлипкого ограждения. Знает, что нас никому отсюда не видно, - смотри, как красиво внизу. Чем не царство Морфея?
Кровь стучит в висках, создавая для лица невыносимый жар, а немеющие руки и ноги опровергают его, превращаясь в пытку для остального обледенелого тела. Джеймсу не холодно, пусть на нем лишь только
– Х-хо… - против воли шепчу, не сдерживая всхлипов.
– Конечно хорошо, - с серьезным видом соглашается мужчина, - а когда отпущу, будет ещё лучше, моя девочка.
– Не-нет!..
– Ну ты ведь хочешь выспаться, не так ли? – мягкий поцелуй следует от моего лба к правой скуле, – это потрясающий шанс!
Съеживаюсь, насколько позволяют его объятия, стремясь как можно ближе приникнуть к мужчине. Держусь за него, как за последнюю надежду. По-прежнему теплый, он - единственное, что может меня спасти. И единственное, благодаря чему я ещё не лишилась рассудка.
– Ты не хочешь, - качает головой он, беспощадно отстраняя меня. Держит почти на вытянутых руках, - ты устала и сон – все, что тебе нужно.
– Джеймс… - уже не прошу. Молю, взываю и заклинаю. Как же холодно и больно! Как же!..
– Скажи ещё раз: ты устала? – его тон разом преображается. Жесткость проступает в нем, как никогда явно.
– Нет! Нет, Джеймс!
– забывая про ранку, снова с силой кусаю губы, лихорадочно глядя вниз. Глаза слезятся от безжалостного ветра, отчего несдерживаемые потоки слез текут по щекам.
– И ты будешь спать со мной, когда я скажу? – его бровь вопросительно изгибается. Серые глаза наполняются реками удовольствия. От того, что он видит меня такой? От осознания своей всесильности сейчас?
Плевать. Только бы обратно… мне так холодно!
– Да! Да, Джеймс! – истерично вскрикиваю, хватаясь за его шею, - я буду, я буду, обещаю… я буду…
Не пытаясь выровнять дыхание, тянусь к его губам. Касаюсь их едва ощутимо, совсем чуть-чуть. Но, благо их обладателя даже таким удается убедить.
– Вот и замечательно, красавица, - он с отеческой гордостью смотрит на меня, ласково улыбаясь, - сейчас проверим, насколько честны твои слова.
Шумно сглатываю, быстро кивая.
Да. Проверим. Да. Сейчас. Да. В тепле.
– Запомни, девочка, - укладывая меня на постель, такую родную, такую знакомую и настолько приятную на ощупь, шепчет он, - ты – моя. И для меня у тебя всегда найдется время.
– Да… - с трудом, но заставляю себя занять нужную позу. Вытягиваюсь, облегчая мужчине доступ к своему телу.
– Да?.. – выжидающе зовет он.
– Да, - вздыхаю, услышав звук расстёгивающейся ширинки и подаваясь ему навстречу, - да, Джеймс.
…Ступень.
Ступень,
Я спешу так, как только могу. Одной рукой придерживая порванное пальто, другой цепляюсь за решетки перил, до боли стискивая их пальцами. Дышу часто и неглубоко, но вряд ли сейчас это имеет значение.
Важнее всего – успеть. У меня есть десять минут, пока Джеймс принимает душ. Десять первых и последних минут, которые я могу использовать. Разбрасываться такой возможностью, упускать её – убийственно в прямом смысле этого слова.
Тем более, если вовремя не спущусь, это меня и ждет…
Ускоряюсь, подгоняемая страшными видениями.
Вот он наклоняется, чтобы провести по моей коже блестящим и острым лезвием…
Вот смеется, накручивая на пальцы мои волосы и вынуждая изгибаться так сильно, как возможно…
Вот поворачивается, обрушивая свою стальную руку, подобную перчаткам марвеловской Росомахи, на мои ягодицы…
Воздух не помещается в легких. Они горят и пульсируют, требуя отдыха. Но возможности впустить его я не имею. Осталось не больше семи минут.
Наверное, стоило бы задаться вопросом, что я буду делать дальше, там, на улице? Снова…
Но мне так страшно, так больно и горько, что побег занимает все сознание. Его детали и исполнение, практически завершение – осталось немного – этому все подчинено. Никакой посторонней информации.
В конце концов, если кому-то так хочется, пусть я умру. Пусть здесь же, под забором тюрьмы, при свете того самого посланника-фонаря. Не имеет значения.
Только не обратно… только не чувствовать более всего того, что я пережила за эту неделю.
Любая смерть – даже самая жестокая – куда лучше этих пыток.
…Два пролета. Всего два. Я почти у цели.
Взбодрившись мыслями о недавнем цветном сне, который я видела, полном блаженной неги и безопасности, бегу быстрее. Ступенька раз, ступенька два…
Дверь наружу и!..
– Не далеко ли? – чья-то невероятно сильная рука за мгновенье отбрасывает меня назад, больно ударяя лицом о рядок почтовых ящиков. Металлические дверцы наверняка пробивают кожу до крови, а неудачно подвернувшаяся нога больно тянет, но все это меркнет с тем, что я вижу прямо перед собой.
Выступая из темноты коридорчика перед выходом, Джеймс с мокрыми волосами и бордовой майкой, прилипшей к телу – вот как выглядит сатана, - тяжело вздыхает.
Его глаза полыхают страшнейшим пламенем, какое только есть на свете. Ярость, ненависть и жестокость крепко спаяны внутри.