Успокой моё сердце
Шрифт:
В конце концов, не лучшим ли доказательством изменившихся эмоций является колыбельная Эсми, таящаяся под запретом для всех, кроме Джерри? Просьба Беллы «поговорить» тронула его и напомнила про такую же недавнюю от него самого - отказывать совершенно не хотелось.
А мамина песня, как было практическим путем доказано, кого угодно поможет успокоить.
…Впервые он пел для женщины.
Впервые испытывал удовольствие и гордость от того, что она слышит эти священные для его памяти слова…
Мужчина нежно улыбается сам себе, не скрывая
А остались ли вообще после её прихода в их с малышом жизни какие-то границы? Та ловкость, с какой Белла уничтожила их, неописуема. Зная про наказание, зная про его крайнее недовольство ситуацией, зная установленный порядок и кару для нарушителей, не побоялась.
Вернувшийся к Джерому дар речи – её заслуга. Раскрашенная отпечатками рук комнаты – идея, вылившаяся из её задумки. Сам он, улыбающийся – живое доказательство умений девушки.
Неужели можно ещё в чем-то сомневаться? Конечно привязался. Однозначно.
И сегодня нет места никаким другим мыслям. Ни прогнозам, ни мафии, ни прочим проблемам. Это – после. Это – на потом. Успеется.
…Белла вздыхает, немного поворачивая голову – как раз в сторону его пальцев. На губах нет улыбки, но слегка приподнятые уголки подсказывают, что до неё недалеко. Ей нравится.
Эдвард вздыхает следом, тихонько меняя положение тела на простынях. Неслышно усмехается, легонько чмокнув девушку в лоб.
Неужели кто-то посмел причинить ей вред? Так сильно ненавидеть, чтобы истязать до ночных кошмаров? Чтобы отучить есть, пока не разрешат, и научить молчать, пока не велят разговаривать?
Ему всегда нравилось подчинение – особенно тех, кто не хочет, не желает всем своим естеством, подчиняться. Белла продемонстрировала ему отказ в самую первую их встречу, за что, в принципе, и погиб Маркус. Она не хотела.
Но там, на приеме, она была всего лишь «девочкой» из агентства – красивой, желанной, обаятельной… но простой. До рассказа Джаспера о том, что она видела, он даже подумать не мог, что подобные отношения ещё существуют. Она и сегодня бормотала что-то про договор и принадлежность Кашалоту. Уж явно ничего хорошего за этими словами, зная Джеймса, стоять не может.
Поразмыслив ещё мгновенье, Эдвард мрачнеет. Его тоже нужно добавить к списку тех самых «кто-то» её мучителей. Хотя бы за ту ночь…
Вряд ли Белла забыла это, но отпустить и простить, видимо, смогла. Ничуть не сомневаясь, глядя прямо и уверенно, не побоялась темноты и выбрала его. Наркобарона, черт подери, выбрала! Отвращения не вызвали ни его шрамы, ни его поведение, последнее время сравнявшееся с тем, что допустимо только для Джерри. Куда увереннее и смелее, чем может показаться, она вселяет веру во все живое.
Как по списку, его она обворожила, разочаровала, убедила, изменила, покорила – и то же самое с мальчиком, который после гибели Ирины не
Но при всем том, что она делает для них обоих, при всем том, как ведет себя и как держится, со своими собственными страхами Белла, похоже, справляться не спешит. Она слишком сильно их боится. С легкостью расправляясь с чужими демонами, от своих она в истерике прячется у него на груди, заливаясь слезами.
Если бы дело было только в этом, он бы, наверное, смог помочь. Постепенно, конечно, не сразу, но смог.
Но ситуацию осложняет сам Кашалот, сам белобрысый ублюдок, появляясь и исчезая, дразня и пропадая. Он ведет непростую игру и прекрасно знает, как сложно выйти из неё победителем.
Если бы хоть на миг, хоть на шаг он оступился, был бы уже мертв.
И будет.
Эдвард явственно понимает, что будет, в очередной раз взглянув на Беллу. Благодарность, которую она отказывается принимать, бесспорно, должна следовать за все, что эта девушка для них с Джерри делает. Не важно, как обосновывать такое его желание. Пусть будет прихотью, если нужно.
В любом случае представить способ лучше, чем гроб с Лореном, сложно. Вполне вероятно, что кошмары прекратятся, когда будет мертва их причина.
…Белла неслышно что-то бормочет, придвинувшись ближе. Маленькие пальчики, повинуясь собственной воле, отпускают его шею, перебегая на футболку. Легонько стискивают теплую материю.
Неужели боится, что он убежит? Куда? Зачем?
– Non avere paura, viola*, - бормочет он, едва касаясь, притронувшись к её щеке, - le montagne saranno forti**.
На этот раз Эдварду кажется, что она услышала - улыбка на розовых губах самая настоящая.
Замечательно.
*
Джаспер сидит на кожаном диване, обернувшись к двери спиной и пересматривая какие-то листы бумаги, устроенные на своих коленях. Поджатые губы и холодящий душу взгляд подсказывают, что новости, по которым он вызвал босса в семь тридцать утра, приятными назвать никак не удастся.
– Доброе утро.
Хейл тут же оставляет прежнее занятие, поднимаясь. Отрывисто кивает.
– Здравствуйте, мистер Каллен.
Эдвард проходит дальше порога, присаживаясь на диван рядом с главой охраны. Изогнув бровь, рассматривает белые листы, предусмотрительно отвернутые от него в сторону. Машинально приглаживает рукой взлохмаченные после недавнего сна волосы.
– Что это?
– Почта на адрес квартиры, - предельно ясно отвечает телохранитель, - простите за беспокойство, но это вправду стоит увидеть поскорее.
– Что увидеть? – Эдвард хмурится, прочищая горло. Худшие из вариантов, зашифрованных в этих посланиях, проносятся перед глазами. Только-только покинув теплые объятья Беллы, проблемы – последнее, о чем ему хочется думать.