Утес - 5000
Шрифт:
– Вижу, - доложила она.
– Тогда пошли, - скомандовал полковник.
Катя на ощупь покинула машину и двинулась вперёд. Сначала она шла медленно и неуверенно, боясь обо что-нибудь споткнуться, но Лихой взял её за руку. Его ладонь оказалась сильной, сухой и горячей, отчего Кате сразу стало нестрашно. Тем не менее полковник не стал проявлять инициативу, предоставив Кате роль проводника.
Они медленно шли, а зелёный огонёк приближался, но Катя всё никак не могла понять его природы. Этот свет не очерчивал никаких близлежащих предметов, ничего не освещал, да и сам был как бы размазан. Как чернильная буква, смазанная чьим-то неряшливым пальцем, перестаёт читаться,
Оптическая загадка разъяснилась, когда до пятна осталось буквально несколько метров. Разглядев чёткие контуры рамы и призрачные очертания драконов, Катя поняла, что зелёный огонёк находится за китайской ширмой, очень похожей на ту, которой её огородили вчера на яхте. Натянутый на раму шёлк рассеивал свет, придавая неуместную мистическую загадочность такому банальному месту, где вся таинственность ограничивалась фальшивыми кустами и пропускным режимом.
Лихой остановился, отпустил её руку, а затем мягко подтолкнул в спину. Катя сначала вроде застремалась, но вспомнила про гонорар и храбро шагнула в огороженное пространство зелёного света. Она приготовилась встретить там какого-нибудь жутко уродливого человека, которого ей предстоит очаровать, либо очередного генерала, которому необходимо дать очередную клятву добросовестной жертвы. Ещё она подумала, что таким цветом обычно светятся всякие научно-фантастические штуки из отделов передовых разработок, которыми снабжают Джеймса Бонда или того же Бэтмена. И сейчас её возможно снабдят жутко секретным и смертоносным оружием.
Но сделав шаг она почти наткнулась на прозрачное существо, светящееся ровным изумрудным светом. Катя вскрикнула, отпрянула назад и упёрлась в ширму. Спиной она почувствовала, как с другой стороны конструкцию удерживает полковник, не давая ей возможности убежать.
Однако опасения полковника были напрасны, и невольная реакция Кати была скорее страхом неожиданности, чем паники и ужаса.
Существо было полностью прозрачным и однозначно живым. Вернее, не существо, а женщина. Она сидела на ящике из-под крупнокалиберных патронов, задумчиво глядя в сторону, и чему-то кротко улыбалась. Яркие изумрудные искорки загорались в разных местах внутри её тела, плавно плыли по организму, а затем, блеснув, затухали. Этот процесс очень сильно походил на овеществлённую рекламу витаминов или какого-нибудь обезболивающего, где чудесная субстанция пилюль аналогичным образом проникает в тело больного и устраняет там все недостачи и дискомфорт. Как бы подтверждая эту аналогию, лицо прозрачной женщины излучало искреннее тихое счастье и покой, как будто она только что освободилась от многолетнего недуга и страданий.
Катя заворожено присела на ящик рядом с женщиной, одновременно борясь с внезапным желанием дотронуться до неё. Наблюдая за чудесными огоньками в её теле, она совсем забыла о своём смутном задании. Всё, чего ей теперь хотелось, это оставаться подольше около волшебного существа. И чтобы оно хоть разочек взглянуло на неё.
Шли минуты. Аура исполняющегося счастья всё сильнее согревала Катю. Хотя и до этого вот уже больше суток с ней происходило только хорошее, именно здесь, на ящике с патронами посреди пещеры русских бэтменов она нечаянно постигла суть благоденствия. Аура уничтожала главную беду, что сопровождает каждое живое существо большую часть сознательной жизни - она уничтожала тревогу. Катя больше не боялась. Не могла бояться и переживать. Теперь она твёрдо знала, что всё будет хорошо, ведь перед ней сидела та самая волшебная фея, которую неосознанно ждёт каждая слабая душа, вынужденная сиротствовать в будничном мире. Та Фея Крестная, что после обманутых надежд и незаслуженных поражений, после безответной любви и отравы предательств, среди пепла одинокой боли и безнадёги отыщет поруганную Золушку, утрёт её горькие слёзки и досрочно унесёт в самый конец сказки, где больше не суждено случиться чему-то плохому, а только "жили они долго и счастливо", добавив к этому совсем несбыточное "навсегда".
Фея подняла голову, как будто только что заметила чужое присутствие, на секунду всмотрелась в Катю и вдруг дотронулась указательным пальцем до её груди. Крохотная изумрудная искорка блеснула в месте этого прикосновения и проникла внутрь Кати, сразу тускнея в непрозрачном теле, пока не исчезла совсем. Затем взгляд феи опять затуманился, и она вернулась к созерцанию грязного бетонного пола перед собой, на котором кто-то нацарапал слово "SSyka", где двойная "S" была изображена в виде всем известной нацистской лигатуры.
Катя не помнила сколько времени провела рядом с прозрачным существом, рассматривая вместе с ним причудливые руны. Она без оглядки забылась в той мистической общности, с которой сокровенное чувство бестревожности объединило их во что-то единое точно также, как две скандинавские молнии на полу объединялись и превращались в единый знак, обозначающий нечто более высшее и многозначительное, чем анонимная солдатская вульгарность.
И только упавшие на лицо солнечные лучи из открывающихся ворот вернули Катю в суровую реальность. Она обнаружила, что сидит в машине на старом месте, а полковник аккуратно выруливает на просвет.
– ...и тогда тут всё зачистили. В любом случае, даже если придётся давать показания, ты с чистой совестью можешь сказать, что я показывал тебе секретный ангар с боевыми вертолётами. Потом на картинках покажу какие вертолёты тут должны стоять. Хорошо?
– Он обернулся к ней и спросил ещё громче.
– Хорошо?
Катя машинально кивнула.
– А вообще она тебя признала. Нюх меня не подвёл, - оживлённо продолжил полковник, протягивая ей через плечо картонную папку с красным штампом "СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО".
– Вот тебе, пока едем, информация для ознакомления.
Внутри оказалось несколько аналитических записок от разных силовых ведомств, полностью уничтоживших ту завесу мистического трепета и сказочности, которую только что пережила Катя.
Оказалось, что Фею Крёстную звали Изольда Леопольдовна Казак, и до недавнего времени она работала обычным преподавателем статистического анализа в одном из хабаровских ВУЗов. А сказочное преображение Изольды Леопольдовны произошло из-за того, что в далёкие советские годы на одной из студенческих вечеринок у неё случилась быстрая любовь с одногруппником Кешей, впоследствии ставшим известным в местных бизнес-кругах как Кеша Киприот.
Вопреки прозвищу Иннокентий Уринсон предпочитал вести свои порочные дела не на Кипре, а в Сингапуре, избавляя элиту Дальнего Востока от неуверенности в российском правосудии через сеть изощрённо переплетённых трастовых фондов и анонимных венчурных компаний. Кешины трасты отмывали всё подряд: и мутные строительные откаты, и грязные мошеннические кредиты, и дурнопахнущие криминальные накопления. Эти токсичные финансовые стоки прокачивались сквозь многослойные фильтры Кешиного хозяйства и оседали мультивалютной начинкой в анонимных банковских ячейках и на обезличенных оффшорах.
Однако после долгих лет безупречной ассенизаторской службы Кешина машина дала сбой. Это случилось, когда гнев московского трона по поводу космодрома "Восточный" прокатился по хабаровским холмам, сокрушая региональных магнатов и сотрясая многолетние устои города. Хризманы и другие властители "Дальспецстроя" были низвергнуты в чистилище правоохранительной системы, породив цунами неплатежей, неустоек и жёстких маржин-колов у тех, кому "посчастливилось" увернуться от карающей длани. Деньги побежали за кордон с утроенной силой, и финансовый шквал захлестнул скромное хозяйство Уринсона. Система еле справлялась с напором, и в какой-то момент под управлением Кеши оказалась сумма, которой он не смог сопротивляться.