Увертюра ветра
Шрифт:
Дрожь брезгливости и злости пробежала по рукам. Губы Иришь дрогнули, и она попыталась улыбнуться:
– Чудесно, мама. Я ужасно рада.
И ведь верно! Действительно - ужасно.
Айори выпрямилась. Отошла на шаг, окидывая ее взглядом... и Иришь увидела то, что заставило ее похолодеть. Увидела самое чудовищное, самое невозможное, самое ужасающее, что только можно увидеть - и чего бы лучше бы никогда не видела и не знала!
Иришь увидела в ее глазах любовь.
Любовь! Все, что Айори делает и когда-либо делала, она делает не для себя - для них! Все ее лицемерие, вся эта игра масок и лживость только для того, чтобы сделать их счастливыми!
В соответствии со своими представлениями, разумеется.
Рыжеволосая Alle-vierry бесконечно ласково погладила ее по плечам, улыбнулась и ободряющего сказала:
– Все будет прекрасно, душа моя. О таком мы не могли и мечтать! Я обещаю.
Напоследок сжав ее плечи, ободряя, Айори развернулась - и, всплеснув золотистом платья, летящей, невесомой походкой покинула будуар.
Иришь не сводила взгляда с ее отражения, исчезающего в зеркальных далях. И, не удержавшись, обернулась - сама не зная, зачем.
– Леди-леди!
– защебетали испуганные фрейлины, о которых она уже успела позабыть.
– Не шевелитесь! Не делайте таких порывистых движений! Будьте осмотрительны! Ваша прическа, Ваше платье!..
Внезапное раздражение, усиленное не проходящей мигренью и коротким разговором с матерью, захлестнуло ее с головой. Пальцы сжались: уже не нервно и отчаянно, а в попытке сдержать переполняющий гнев.
– Прочь, - негромко сказала Иришь, прикрыв глаза. Молоточки мигрени уже ударяли в виски, заставляя ее морщиться и прикусывать губу в надежде заглушить одну боль другой.
– Прочь!
– рявкнула она, громче и злее, когда фрейлины даже не шелохнулись от прошлого ее приказа.
– Немедленно! Вы не слышите приказ?
Ставший жестоким и злым голос заставил фрейлин занервничать и засомневаться, но не исполнить приказ.
– Нам велено...
– нерешительно начала одна из девушек - та, что занималась ее прической, с серебреными ножницами - но, встретившись с уже не мглисто-туманным, а ледяным до прозрачности и ясности северных вод взглядом, осеклась. И, почтительно склонив голову, молча покинула будуар.
Иришь с ненавистью поглядела на свое отражение. Из зеркала на нее смотрела не она сама, а кто-то другой. Хотелось сорвать с себя платье, растрепать кудри, вырвав из сложной прически все шпильки и гребни, смыть белила...
Хотелось, но нельзя. Потому что с Айори бессмысленно воевать. Она ослеплена своей безумной любовью и пойдет на все, чтобы добиться для них счастья, даже против воли. И это ее стремление оправдает любую жестокость. Не подчинишься - заставит любой ценой.
Иришь коснулась зеркала, соприкасаясь кончиками пальцев со той, кто смотрела на нее из зазеркалья.
"Бессмысленно воевать..."
Пальцы медленно заскользили вниз, не размыкая странного прикосновения.
Да, бессмысленно. Сейчас бессмысленно. Но если она станет женой Эрелайна... больше Айори не сможет ей приказывать. И Иришь получит свободу.
"Свободу"!.. Какую свободу! Что за насмешка?!
Ногти скрежетнули по зеркалу, бессильно и отчаянно, и Иришь отдернула руку.
Даже если она не ошиблась в Эрелайне, и он действительно из тех, кто может дать ей свободу, какой от нее прок, если тьма завладеет им без остатка?! Если он сам станет тьмой?
И если ночь, выплеснувшаяся ясным полднем, захлестнет Драконьи Когти, обрекая на забвение все, до чего сможет дотянуться?
Иришь отшатнулась от зеркала, рывком встав. Опрокинутый стул с грохотом обрушился на паркет. Чудом не запнувшись о его предательски выставленные ножки, бросилась к окну, глотая злые и отчаянные слезы. Прочь отсюда, из опостылевшего будуара, в одно мгновение ставшего жесточайшей из темниц, где каждый вдох, каждый оброненный вскользь взгляд напоминал о Айори и свадьбе, об Эрелайне и его тьме.
Иришь вцепилась в подоконник. Пальцы отчаянно сжались, побелев. Дрожащей рукой (одной, боясь отнять вторую и лишиться опоры) отщелкнула замок - и распахнула окно настежь. Ледяной ветер ворвался в комнату, беспорядочно разметав плохо закрепленные пряди, взметнув подол кружевного расшитого жемчугом платья, смахнув слезы с ресниц. О, как хочется улететь с ним - туда, в эту заоблачную высь и ослепительно лазурную даль! Уйти от всего, не распутав, а разрубить этот путанный клубок чужих судеб! Кружить по долинам, перепрыгивая через ручейки, смеяться с ветром, повернуться - и доверчиво упасть в вересковые объятья... в эту нежную лиловую дымку, что мягче любой постели, и вдыхать сладковатый аромат...
Но ей томиться в далеких и пустых Драконьих Когтях. В замке, утопленном в крови бессмертных - Сумеречных и Зарерожденных. В первой и последней, единственной крепости, видевшей взлеты и падения aelvis. В первом и последнем рубеже... В колыбели предательства и благородства, высочайших стремлений и низких поступков...
"Томиться в замке чудовища... принцессе".
Какая злая ирония! Совсем как в старинных сказках и преданиях, все как она любит! Только когда принц и чудовище - один человек, чудовище победить некому. Вряд ли у сказки будет счастливый конец.
Слезы сбегали прозрачными икристыми дорожками, каплями падали на ладони, срывались, уносимые ветром. Иришь плакала, не позволяя себе сорваться в рыдания. И не плакала бы вовсе, если бы могла.
"Не будет", - горько повторила она и, закрыв глаза, обессиленно осела на пол.
***
– Погодите! Вот так!
Висения поправила его ворот сорочки. Смахнув незаметные глазу пылинки, откинулась на спинку сидения, критически оглядела результат - и кивнула:
– Все! Можете идти.