В битвах под водой
Шрифт:
– Как хочешь, - Станкеев пожал плечами, - по-моему, не обязательно...
– Ладно, учту.
В 16 часов наша "Камбала" была готова к выходу в море. Все необходимое было доставлено на лодку, механизмы исправны, команда обмундирована.
– Да, ты слышал, "Крылатка" возвращается с победой, утопила два румынских транспорта, - сообщил Иван Акимович.
– Нет, не слышал. Да может ли быть это?
"Крылатка" только два дня тому назад вышла в море и, казалось, не могла еще дойти до позиции. И вот она уже успела одержать победу и возвращалась
– Почему не может быть?
– рассмеялся Иван Акимович.
– Лодка у них хорошая, команда сработанная, а командир Илларион Фартушный серьезный и опытный офицер-коммунист! По-моему, им было бы стыдно не одерживать побед.
– Да нет, не потому... Уж очень быстро они обернулись. Они ведь только недавно ушли в море...
– Да, ты прав, им сопутствует удача. Пойдем скорее, надо еще рассказать людям о победе "Крылатки" и вообще побеседовать.
Мы собрали на пирсе подводников и провели короткий митинг. Иван Акимович рассказал о боевом успехе "Крылатку" и выразил надежду, что наш экипаж сделает все для того, чтобы приумножить победы подводных лодок дивизиона.
Подводники были рады услышать о боевых делах "Крылатки". Да и как им было не радоваться, если всем было ясно, что на потопленных подводной лодкой двух транспортах погибло много вражеских солдат, офицеров и боевой техники.
Транспорт водоизмещением 5-6 тысяч тонн может принять 3-3,5 тысячи человек, до 200 танков, более 100 самолетов и другие грузы. А "Крылатка" утопила два транспорта по 6-7 тысяч тонн водоизмещения каждый. Однако подводников воодушевляло не только это. Они считали, что "Камбала" имеет не меньше шансов на успех в предстоящем боевом походе, и каждый уже предвкушал радость будущих побед, забывая о вполне возможных на войне неудачах и огорчениях.
После команды "Лодку к погружению изготовить" мы с корабельным механиком лейтенантом Василием Калякиным обошли отсеки, побывали на всех боевых постах. Калякин тщательно проверял каждый боевой механизм, а я тем временем устроил экзамен по организации службы, правилам эксплуатации оружия и установок.
Наши подводники, сотни раз проделывая всевозможные манипуляции с механизмами, стали настоящими мастерами своего дела. И мы не могли обвинить кого-либо в посредственном знании своих обязанностей или в неправильном обращении с механизмами.
С наступлением темноты "Камбала" снялась со швартовов и направилась к выходу из бухты, пробираясь почти вслепую среди многочисленных кораблей.
– Справа на траверзе у берега затопленный корабль!
– доложил сигнальщик, как только мы вышли из бухты и нас начали покачивать волны открытого моря.
Это был транспорт, потопленный вражескими самолетами в день нападения фашистов на нашу страну. Транспорт получил несколько прямых попаданий больших бомб и выбросился на берег у самого входа в гавань.
Ночь была безлунная. Море кипело от четырехбалльного норд-веста.
– Скрылись очертания берега по корме!
– крикнул я по переговорной трубе в центральный пост.
– Есть!
– коротко
Скрылись родные берега. Наш курс лежал на запад, в тыл врага. Мы шли туда, чтобы беспощадно топить фашистские транспорты и боевые корабли.
– Обойдите отсеки и проследите за порядком!
– приказал мне командир лодки, когда очередная смена заступила на вахту.
В первом отсеке собрались свободные от вахты торпедисты, плотным кольцом окружившие своего начальника.
– Почему не спите?
– спросил я Глотова.
– Решил проверить еще раз кое-что: в нормативы некоторые плохо укладываются...
– Нарушаете распорядок!
– Все равно никому не уснуть, все так возбуждены. Ведь первый поход...
– И вы думаете успокоить людей экзаменами?
– Нет, конечно, но... Разойтись! Ложиться спать!
– нехотя приказал он, наконец.
Мотористы тоже не спали.
– Машины малость запылились, - кричал мне в ухо парторг, - спать люди все равно не будут!
– Отдых требуется! Завтра будем на позиции!
– кричал я в ответ.
– Отдохнем в процессе работы!
– даже не улыбнувшись, снова возразил старшина.
– Отправьте подвахтенных спать!
– приказал я и пошел дальше.
Приказание есть приказание, и мотористы пошли в жилой отсек.
Людей, занятых у своих боевых механизмов и не желавших идти в жилые отсеки на отдых, я встречал буквально в каждом отсеке. Опыта войны у нас не было. С чем придется столкнуться на позиции, мы представляли весьма туманно. Каждый из нас в глубине души твердо верил, что транспорт мы непременно встретим в первый же день, как только придем в район боевых действий. В успешности атаки также никто не сомневался. Наш командир считался одним из лучших подводников, а центральный пост "Камбалы" на всех учениях показывал хорошую выучку и слаженность.
Суровая действительность, однако, очень скоро внесла свои поправки наши планы.
Восемь суток ходили мы в районе боевых действий и никого не обнаружили.
– Ну что? Опять тиха украинская ночь?
– услышал я как-то ночью на мостике голос Ивана Акимовича.
– Да, ни-ко-го!
– ответил командир.
– Уф-ф! Приятно вздохнуть!
– Станкеев глубоко дышал.
– Сегодня мы пробыли под водой... восемнадцать часов и две минуты...
– Все минуты считаете?
– сухо спросил Вербовский, и я представил себе язвительную улыбку на его лице.
– Товарищ вахтенный командир! Слева на траверзе огонь! Движется вправо! докладывал сигнальщик сверху из темноты.
– Автомобиль по берегу идет, - отметил безразличным тоном Вербовский.
– Начальство едет, - как бы продолжил мысль командира Станкеев.
– Здесь, в Румынии, очень строго насчет затемнения, но это, видать, начальство едет... У Антонеску здесь дача где-то. Может, это и он.
– Вот бы бомбу в эту дачку, - послышался голос сигнальщика.
– Не отвлекаться!
– строго оборвал Вербовский.