В чём измеряется нежность?
Шрифт:
Он был не готов к этому. Чем старше она становилась, тем более непредсказуемым делалось её поведение, и Коннор осознал, что застыл во времени, в вакууме, где его Мари всё ещё была ребёнком, которому можно было солгать во благо и остаться безнаказанным за своё бесстыдство. Ни одна из прежних уловок больше не работала, ей нужны были ответы. Здесь и сейчас. Но выдумывание всё новой и новой лжи изматывало душевные силы.
«Что ты хочешь услышать от манекена, девочка? У меня нет ничего своего, кроме тебя. Твои детство и юность стали и моими тоже, ведь собственных у меня никогда не было. Я так устал от вранья. Но если скажу, что меня зачали на конвейере, а не в постели, как тебя, ты возненавидишь меня, оставишь и никогда больше не захочешь видеть».
— Почему ты молчишь? —
— Прости. Я устал. И у меня много работы.
— Да пошёл ты, — шикнула на него Мари, резко отстранилась, взяла рюкзак и бросилась на выход к стеклянным дверям.
На полпути врезалась в попивающего на ходу кофе Гэвина, раздражённо цокнула и продолжила свой путь, не оборачиваясь.
— Окей, извинения приняты. Типа, — буркнул ей вслед Рид, затем развернулся и воинственно посмотрел в сторону озадаченного Коннора. Прищурился, в развязно-импозантной манере приблизился к столу коллеги и принялся буравить его взглядом. — Знаешь, до меня тут на днях допёрла одна вещь, ну, когда перекидывался парой слов с малышкой Мари… Хах, какой же ты всё-таки уёбок. Жалкий, бездушный, пластмассовый кусок говна. Сколько лет вы дружите? Пять вроде? И всё это время каким-то чудом тебе удавалось компостировать ей мозги.
— Тебя это не касается. Ты ничего не знаешь о…
— Завали хлебало! — Гэвин ткнул указательным пальцем в его сторону. — Мне абсолютно насрать, как ты переживаешь это и переживаешь ли вообще. Мне стоило невероятных усилий не сдать тебя, оставив мелкую в розовом неведении. Её безоговорочная вера в то, что ты человек, — это что-то на уровне фантастики, честное слово! Запредельное враньё длиною в несколько лет. Ты поразительная мразь.
«Даже Рид, грёбаный Гэвин Рид, готовый идти по головам ради карьеры и не испытывающий ни к кому сострадания, и то куда милосерднее к моей Мари, чем я».
— Я признателен тебе за это, Гэвин. Спасибо.
— Засунь в жопу свою признательность! Можешь строить из себя героя и милашку сколько влезет, но, в отличие от других, я вижу тебя насквозь. — Он немного остыл, отступил на шаг. — Советов давать не буду, ты мне не приятель, и уверен, сам про себя всё прекрасно знаешь и понимаешь, как следует поступить, чтобы хоть немного оправдать свою никчёмность.
— Ты закончил? Если да, сделай одолжение: вали отсюда.
— У жестяного щеночка прорезался голосок, чтобы тявкнуть! — Рид гоготнул. — Как мило. И абсолютно похер.
***
Летом она снова уехала в Канаду, впервые не попрощавшись лично: просто скинула сообщение, что находится в аэропорту и прикрепила фотографию своего самолёта на посадочной полосе. Холод, к которому было тяжело привыкнуть.
Чтобы не зациклиться на жалости к себе и тоске по общению с Мари, Коннор охотнее стал наведываться в гости к Грейсам, и вскоре обнаружил, что за беседами с Майклом время пролетало незаметно. Эти встречи перестали быть альтернативой, призванной заполнить пустоту, и превратились в естественную потребность общения. Давно позабытый привкус новизны. Ко всему прочему, при Майкле не нужно было притворяться и стыдиться своей сущности. Напротив, Коннор подмечал, как приятель иногда виртуозно извлекал пользу из его искусственной природы. Главным образом в помощи над собственной работой. Оказалось, что функционал реконструкции мест преступления прекрасно подходил для 3D-моделирования в режиме реального времени, и Коннор мог просчитать успешность разработок Майкла с учётом выбранных материалов. В комнате младшего Грейса целыми днями горел голографический проектор, не утихал блюз-рок и разговоры о робототехнике и биоинженерии. Всё это время оба деликатно обходили стороной итог своей первой беседы, откладывая тот острый, важный вопрос до поры, пока не появятся устойчивые успешные результаты проектирования.
Первая удача им улыбнулась, когда Майкл соединил две различные субстанции, сплав которых оказался идеальной имитацией тканей человеческих органов, и полностью мог выполнять соответствующие функции в связке с нейронами.
— Центральная нервная система — это будет наша дебютная
— Мы ещё не до конца довели процесс её подключения к электронному мозгу, — без особой радости изрёк Коннор, уставившись на манипуляции Майкла. — Чёрт, как же всё медленно… И для тестовой установки мало одной лишь ЦНС?{?}[сокр. Центральная нервная система. Основная часть нервной системы животных и человека. Главная и специфическая функция ЦНС — осуществление простых и сложных рефлексов.]: нужна её синхронизация с периферической нервной системой, обязательная установка некоторых органов для дальнейшего налаживания целостной работы будущего живого организма и…
— Тише, ты чего так завёлся? Ясен хрен, что работы ещё поле непаханое, но мы впервые за долгое время реально продвинулись в наших поисках. Я бы не сделал этого без твоей помощи. То есть, сделал, конечно, но минимум через год. Сколько раз ты меня из лени и психов вытаскивал, а? Тебе вообще не знакомы эти понятия! Ты идеальный помощник!
— Интересно, каково это — лениться?
— Да я бы не сказал, что так уж интересно. — Майкл усмехнулся, положив руки на поясницу. — Хотя, справедливости ради, надо сказать, что иногда в безделье рождаются решения долго изнурявших проблем или какие-то творческие идеи.
— Знаешь, в последнее время я много размышлял о боли и удовольствии. Читал о пытках в Средневековье и в концлагерях двадцатого века, пытался вообразить себе ужас и страдания… А потом пролистал в сети столько порнографии разного сорта, сколько ты, наверное, в жизни не видел!
Коннор рассмеялся, глядя в окно, на висящую во мраке луну.
— Боль и удовольствие — неотъемлемые спутники подлинной жизни, но я даже примерно не могу вообразить, как это… — он закрыл глаза, призывая на помощь все электрические импульсы своих модулей, чтобы попытаться представить, — как это ощущается. Моё тело практически в совершенстве имитирует то, что у людей предназначено для чувств, но я всего лишь кукла. Пустышка. Любое прикосновение близких ничего не значит для меня, оно просто радует мозг возможностью поиграться в хаотично сменяющие друг друга нули и единицы. Всего лишь противоречащие друг другу команды, которые я упрощённо называю чувствами.
Коннор подошёл к окну и отворил его, впустив в комнату ночную свежесть, и сделал отчаянный вдох — ещё одну бессмысленную попытку распробовать пряность отцветающих деревьев.
— Как-то в рождественскую ночь мой самый дорогой человек сказал, что любит меня. Как же мне хотелось ответить «и я люблю тебя». Но потом я начал думать, что не имею права говорить этих слов — опошлять само понятие любви результатом вычислений в моей пластиковой башке. Но я просто не знаю, как ещё могу это назвать!.. Почему я не могу, как все девианты, просто радоваться своей самостоятельности, свободе, способности испытывать эмоции? — Он повесил голову, чуть ссутулился. — Наверное, слишком много понимал в причинах девиации, слишком долго принимал это как есть — ошибкой программы и не могу смириться, что это всего лишь часть замысла создателя. Просто лазейка.
Майкл чутко ловил каждое произнесённое слово и видел вместо Коннора освещённого вечерними фонарями веранды Дерека. Он уже слышал всё это. Слышал, наверное, сотню раз и ничего не мог сделать. Но судьба подарила бесценный шанс на искупление, и он поклялся во что бы то ни стало использовать все силы и ресурсы, чтобы не упустить его.
— Какой же всё-таки ублюдок этот Камски! — Майкл покачал головой.
— Что ты имеешь в виду?
— Будто ты не знаешь, что!.. До чего же бесчеловечно и чудовищно было оставить возможность чувствовать себя живым лишь наполовину тому, кто способен из-за этого страдать. Кто способен понимать, что он похож на нечто живое, но живым ему никогда не стать. Программирование девиации в андроидах — один из самых безжалостных научных прорывов заигравшегося в божка чокнутого гения, которому в целом наплевать, как это изобретение будет развиваться дальше.