В чём измеряется нежность?
Шрифт:
— Красотища какая, — похвалил он, вдохнув аромат. — Положи половину в сушилку, завтра обязательно сварю с ними суп. — Роджер наконец-то повернулся к дочери.
— А чего это такое ты тут считаешь? У нас опять не хватает денег для оплаты счетов? — с видом взрослой поинтересовалась Мари.
— Обманывать не стану: дела пока идут не очень гладко, но обещаю, что всё улажу. Садись скорее есть, а то на школьный автобус опоздаешь.
Проскакала в кухню, вскрыла упаковку какао и залила кипятком, затем с предвкушением достала бутылку молока и аккуратно влила тонкую струю в плотную толщу напитка, наблюдая, как белое облачко растекается узорами и заполняет собой кружку. Любимый утренний ритуал. Марии нравилось придумывать молочных зверей или цветы. Немного полюбовавшись, обрушила на дивный мир гнев чайной ложки, окончательно преобразив шоколадный оттенок, и с наслаждением
— Мари, — очень серьёзно заговорил Роджер, — через неделю я хочу тебя кое с кем познакомить. И лучше, чтобы это не было неприятным сюрпризом. — Снял очки для чтения и посмотрел на дочь. — У меня появилась женщина. Мы познакомились в конце января, но я чувствую, что всё серьёзно, и хочу, чтобы вы подружились.
— Женщина? Сейчас? — только и смогла вымолвить Мари.
Продолжение ночных кошмаров наяву. Отец не мог говорить об этом взаправду и с такой невыносимой лёгкостью. Значит, он встретил другую всего через два с половиной месяца после смерти мамы. Неужели он так быстро оплакал её? Неужели готов забыть? Мария оглядела надкусанный тост, и проглоченный кусок подкатил к глотке. Мерзкий, гадостный, бумажный хлеб! Мама никогда бы этого не допустила. Хотелось закричать, начать ставить условия, но слова не шли с языка. Ей вдруг стало страшно: так осязаемо и ясно в памяти возродились полночные рыдания отца за запертой дверью — туда всегда было нельзя. Нельзя было видеть его раздавленным, уничтоженным скорбью.
С её губ едва не сорвалось «я не хочу её даже знать», но Мария молча встала, оставив недоеденный завтрак, взлетела по ступеням наверх, в спальню, под причитания отца, схватила рюкзак и выбежала наружу, хлопнув входной дверью.
***
Июнь больше не радовал так, как прежде, летнее солнце не могло растопить навсегда застывший внутри ледяной коркой ноябрь. К тому же в июне Роджер и его любовница Кларисса сыграли свадьбу. Мария не выказывала пренебрежения новой спутнице жизни отца, но держалась с ней холодно и отчуждённо. Раздражали её и слащавые попытки мачехи сблизиться, стать семьёй: спонтанные обеды в кафе, милые девчачьи безделушки в подарок, которые были Мари неинтересны, нарочито любезные вопросы «как прошёл день?» и поверхностная заинтересованность в том, что действительно было для неё важно. Ко всему прочему Кларисса сблизилась с «занудой» дядей Робертом, и тот стал более частым гостем в доме кузена, чем прежде. Мари понимала, что мачеха не была монстром, что она хотела по-настоящему быть добра, но не могла ничего поделать с неприязнью, обидой и подавляемым гневом. Она копила каждый день в себе злобу и не знала, в какой момент той заблагорассудится выйти наружу. Мария редко делилась этими переживаниями с двумя школьными подругами: они поддерживали её, но не могли понять всей остроты той боли, что она испытывала, и с детской непосредственностью переключали разговоры на поп-культуру, школу, мальчиков и увлечения.
Стоял душный день, и Кларисса открыла все окна в доме, чтобы как можно скорее выпустить на улицу дым. Обед, который она с утра готовила для Роджера, сгорел во время её телефонного разговора с приятельницей. Рядовая ситуация, ничего криминального, но Марии казалось, что катастрофа с обедом была подстроена специально, чтобы оставить отца голодным. Тогда она впервые открыто взорвалась.
— Ты ведь знаешь, как папа сейчас устаёт! — Оттирала гарь с посуды с напускным усердием. — Мама не была такой безалаберной.
В груди стало горячо: стыд окатил её как из ведра, но Мари была на взводе до такой степени, что не могла заставить себя быть снисходительнее. Хотелось уколоть как можно больнее.
— Ты ко мне несправедлива, Мими, — возразила Кларисса. Её губы инфантильно дрожали. — Я стараюсь изо всех сил, но тебе проще меня ненавидеть! — Нервическим движением схватила со стола пачку сигарет, затянулась, хлюпая заложенным носом, и устало обвила рукой живот. — Я понимаю. Я и не пытаюсь занять место Бет, её никто не заменит.
Крепко затянулась и выпустила огромный клубок дыма.
— Но я хочу, чтобы всем было комфортно. Я желаю тебе только лучшего, потому что люблю твоего отца… Слышишь? Люблю! И я верю, что ты станешь для меня родной, я готова к этому, иначе не подписалась бы на брак с мужчиной, у которого остался ребёнок от другой.
Мария прикусила язык и болезненно сглотнула, застыв над раковиной. Голос Клариссы
— Возьми и себе чего-нибудь вкусненького.
В воображении Мари она с напускной злобой вякала «не надо мне», эффектно разворачивалась и топала по своим делам. Но печальное и доброе лицо Клариссы, её искренняя доброта заткнули ей рот. Молча взяла деньги, влезла в жёлтые шлёпанцы, перекинула через плечо маленькую сумочку и отправилась в ресторанчик с едой навынос, что находился неподалёку.
Час назад кончился дождь, и улица пахла мокрым камнем и землёй, перебивавшими тяжёлую вонь автомобильных выхлопов. Крепко сжав в руке бумажную серую упаковку с логотипом в виде улыбчивой рожицы, Мари перепрыгивала через лужи, балансировала по краешку тротуара и старалась не наступать на стыки между тротуарной плиткой. Встала на светофоре, усмиряя сбившееся дыхание. Подле неё остановилась красивая девушка с роскошной копной медно-каштановых волос. Мария восхищённо посмотрела на неё, приоткрыв рот, но на глаза ей попался голубой кружок света, выглядывающий из-за пряди. Диод. Стиснула руку в кулачок, с неприязнью отвернулась и отошла в сторону на пару шагов. Девушка-андроид заметила недоверчивость в движениях ребёнка и взглянула на неё с отпечатком досады на лице, её губы слегка дрогнули, словно она собиралась что-то сказать. Зажёгся зелёный, и Мари шустро рванула вперёд, даже не посмотрев по сторонам.
— Осторожно, малышка! Справа! — раздался позади внезапный крик, и она дёрнула быстрее.
Лишь обернувшись, Мари увидела, что прямо перед ней успел затормозить чёрный дорогой автомобиль. Автоматическая система безопасного вождения сработала вовремя. Водитель открыл окно и начал сыпать в сторону девочки извинениями, но она не моргая смотрела на медноволосую девушку, с ужасом осознавая произошедшее. Красавица подбежала к ней, опустилась на корточки и взволнованно взяла девочку за предплечья:
— Ты как, в норме?
— Да, — с жалобной неуверенностью буркнула Мари.
— Вы куда, на тот свет торопитесь, сэр? — строго обратилась девушка к водителю. — Глаза протрите! А ещё лучше права свои сожгите.
Неловко. Неуютно. Зачем этот андроид так рьяно защищает её? Мари было стыдно за свою неприязнь, за невнятную реакцию на ситуацию и заданные ей вопросы. Тихонько отстранилась, сильнее скомкала верхушку пакета, развернулась и бегом ринулась к зданию полицейского управления.
В регистратуре андроид-администратор вежливо сообщила, что Роджер Эванс час назад покинул рабочее место, но вскоре должен вернуться. Мария слушала приятный искусственный голос и не сводила глаз с кругляшка света на виске женщины. В здании царила нестерпимая духота; парочка копов у автомата со снеками сетовала на два сломавшихся разом кондиционера, обреченно вздыхала и между делом ругала начальство за то, что допустило такой расклад в разгар жары. Девушка перед Марией продолжала дружелюбно улыбаться, сияя красивым, без изъянов лицом. «Ей не тяжело и не душно. Вообще, наверно, всё равно», — крутилось в её голове, а по спине, под тканью хлопкового платья кремового цвета, стекала горячая струйка липкого пота.
Жух, жух. Приближающийся сзади шорох. Нельзя оборачиваться. Паук бежал за ней от самого дома. Мари заспешила к рабочему столу отца, всё сильнее сжимая мокрыми пальцами уже отсыревший край пакета. Плюхнулась в кресло и затаилась, пригнув голову к поверхности стола. Прямо перед столом Роджера находился стеклянный кабинет Фаулера: капитан расхаживал по его периметру, увлечённый телефонным разговором, и почёсывал смуглую лысую репу.
Жух, жух, жух — всё быстрее и быстрее мчал паук.
Мари собрала всё своё мужество и приготовилась встретиться с собственными страхами. Развернулась в кресле, беглым взглядом окинула помещение, пытаясь обнаружить паука. За белой доской стола напротив, утыканной спортивными логотипами и стикерами, мелькнула каштановая макушка. Её обладатель поднялся, обошёл свой стол и взял со стола лейтенанта Андерсона пару тонких папок с документами, затем сел обратно.