В долине Маленьких Зайчиков
Шрифт:
Маша повела его в цех.
Первое, что увидел Праву, нечто большое, будто живое, закутанное в темно-синий материал, цвета халатика Маши Рагтытваль. Праву сделал вид, что внимательно осматривает машину, но на самом деле все время невольно поглядывал на девушку.
Он ждал, что вот-вот она заговорит о том, как рада его приезду, как счастлива, что видит его снова. Сердце билось часто, будто Праву долго-долго бежал к ней…
– Мы закладываем сюда хорошо отретушированную фотографию, а здесь ставим чистую пластинку из особой пластмассы. Перед фотографией
– Как ты живешь, Маша? – перебил ее Праву.
– Ничего, – бросила девушка и продолжала чуть изменившимся голосом: – Фотоэлемент улавливает тональность рисунка фотографии…
– Ты меня ждала? – Праву чувствовал, как холодеет в груди.
Маша запнулась и опустила глаза.
– Я не собрался тебе написать, – сказал Праву. – Прости меня… Хотел написать очень хорошее письмо, а все получалось не так… Но в голове, по ночам, когда не спалось, сочинил столько писем, что не хватило бы всех командировочных вечеров, чтобы пересказать их… Маша! Не сердись…
Он взял ее за руку и потянул к себе. Маша упиралась и по-прежнему прятала глаза. Какой-то комок подступил к горлу Праву. Надо сказать, что любит, что счастлив видеть ее…
Распахнулась дверь, влетел Тымнет.
– Вот подписи к снимкам, – и повернулся к Праву: – Посмотрел машину?! Пошли обедать!
Праву кинул отчаянный взгляд на Машу, но она стояла, отвернувшись к окну, и внимательно читала листки, которые ей дал Тымнет.
– Ты идешь, Праву? – нетерпеливо спросил Тымнет.
Праву медленно пошел за ним.
В столовой было много народу, но Тымнета здесь хорошо знали, и приглашения подсесть сыпались со всех сторон.
Когда они остались вдвоем за столом, Праву сказал:
– Неужели ты не мог подождать с обедом?
Тымнет невозмутимо ответил:
– У нас обеденный перерыв только час… К тому же мне показалось, что времени, которое вы провели вместе, достаточно, чтобы не только объясниться в любви, но и договориться о свадьбе.
– Не могу же я сразу все выложить ей, – простодушно признался Праву. – Мы так долго ждали встречи. Обижается, что не писал. Я бы на ее месте тоже сердился… Когда мы учились в школе, она была совсем другая.
Взгляд у Тымнета был какой-то странный, и Праву настороженно спросил:
– Ты что-то скрываешь от меня?
Тымнет аккуратно сложил одна на другую грязные тарелки.
– Может быть, пойдем отсюда?
На улице он долго молчал, и Праву нетерпеливо посматривал на него. Лицо Тымнета выражало углубленную работу мысли. Наконец он заговорил:
– Дело в том… Если посмотреть на это спокойно, без эмоций… Словом, Маша Рагтытваль выходит замуж за корректора Иякука.
Праву резко остановился, как будто споткнулся.
– Что ты сказал?.. Это неправда… Она же… Она же…
Но вспомнил ее лицо, голос, каким она рассказывала о работе машины, и сказал:
– Все ясно.
– Вот и хорошо, – облегченно произнес Тымнет. – Никакой трагедии нет. Я, например, сколько раз влюблялся в молодости, много раз был отвергнут, страдал… И ничего, вышел в люди, женился на той, которая все же оказалась единственной… Будь мужчиной, Праву, – в жизни бывают похуже положения!
– Замолчи! – крикнул Праву и зашагал быстрее.
Тымнет тоже прибавил шагу и некоторое время шел рядом. Но, поняв, что его утешения только расстраивают Праву, сказал:
– Ладно, побудь один. Смотри не очень напивайся с горя.
Праву круто свернул с улицы и пошел к морю.
Ноги, обутые в расшитые торбаса – подарок Росмунты, – проваливались в глубокий снег, больно стукались об острые края торосов, скрытые под снегом. Но Праву, не обращая внимания на боль, машинально вытаскивал ноги и шагал дальше.
Лицо Маши Рагтытваль, ее улыбка назойливо стояли перед ним. Он слышал ее голос, вспоминал слова, которые она говорила, видел, как она шла по длинному коридору магаданской гостиницы.
Дойдя до середины лимана, Праву остановился и оглянулся. Отсюда дома Анадыря казались совсем крошечными. Над всем поселком висело черное покрывало дыма.
Праву повернул обратно по накатанной автомобильной дороге. Он шел медленно и, когда слышал позади себя сигнал, покорно отходил в сторону, как во сне. Машины обгоняли его, а некоторые останавливались: шоферы предлагали подвезти и недоуменно смотрели на чудака, который предпочитает идти пешком по морозу, вместо того чтобы ехать.
Недалеко от берега Праву снова шагнул в глубокий снег, сторонясь машины.
«Победа»-вездеход остановилась. Шофер опустил стекло и выглянул:
– Садись!
Праву заинтересовал шофер-чукча, и он, обойдя машину, открыл дверцу.
– Куда вас везти? – спросил парень привычным тоном человека, имеющего дело с начальством.
– Куда ты поедешь, туда и я, – безразлично ответил Праву.
Шофер озадаченно посмотрел на него и сказал:
– Повезу в гостиницу. Это рядом с гаражом.
Праву промолчал.
Машина ныряла в снежных выбоинах, и Праву несколько раз стукнулся лбом о переднее стекло.
– Как тебя зовут? – спросил он, любуясь, как парень лихо крутит баранку.
– Кымытэгин, – с готовностью ответил шофер, словно только и ждал этого вопроса. – Работаю в окрисполкоме.
Через несколько минут Праву уже знал несложную биографию Кымытэгина. Родился в прибрежном селении. После семилетки работал в колхозе мотористом промыслового вельбота, затем ушел в армию. Там стал шофером. После демобилизации его уговорили работать в окрисполкоме.
– Теперь вожу начальство, – с деланным огорчением говорил Кымытэгин. – Работа не пыльная, как говорят русские. Зимой еще есть куда поездить, а летом вовсе некуда. Так и сижу в гараже. Иногда, когда становится совсем тошно, сажусь на бульдозер. Но ничего, жить можно! Зарплата приличная. Вот сегодня отвез заведующего финансовым отделом окрисполкома на аэродром, завернул в магазин, купил чего надо. Поставлю машину в гараж и пойду отдыхать. Жены нет, комната есть, никто над тобой до следующего утра не командует.